12 числа 2-го месяца
Гоняют. Нынче была проверка на выносливость — весь наш батальон бегал вверх вниз по главной лестнице Ангбанда, шарахаясь от встречных барлогов. После пяти таких пробегов никто уже не мог стоять на ногах, тогда нас просто спихнули вниз — к биолабораториям — и открыли какую-то дверцу.
Дверцу размером со средней величины гору. Когда оттуда высунулась любопытная морда Глаурунга, батальон дружно побежал вверх, да так резво, что дракон успел слопать только толстого Умфарга да ещё пяток отставших.
Остальные благополучно добрались до узких пролётов — Глау туда не помещается, ему наверх другой дорогой. Он шутки ради плюнул нам вслед пламенем, но это пустяки, дело житейское. Троих пожгло.
Вечером были политзанятия. Проводил Уртханг. Объяснял, какие эльфы сволочи, скандалисты, склочники и головорезы. При этом — слабаки, только и знают из кустов стрелами кидаться. Сильмариллы, говорит, нашенские, сделал их не Феанор, а Припердюм, орк-оружейник, чьё чучело до сих пор стоит в красном уголке.
Скоро пойдём в набег.
16 числа 2-го месяца
Заступил в караул на родине — в памятной 5-й лаборатории Большого Босса.
Здесь всё родное — колбы, пробирки, магические усилители. На стене — эльф в разрезе (плакат), орк в разрезе (бедняга), и несколько жутковатых промежуточных форм. Здоровенные чаны, теряющиеся в темноте. Всё родное. На глаза слёзы наворачиваются. Это всё воздух — такого нигде нет… Саурон как-то вошёл без респиратора — минуты не прошло, хлопнулся, даром что майар. Привычка нужна.
44-го числа 2-го месяца
Ходили в поход. После него поймали Уртханга и крепко избили. «Эльфы — слабаки, эльфы — склочники, только и знают, что друг дружку резать». Не знаю, нашему брату они глотку режут не хуже.
Короче, вышли мы в лес. Шли тремя отрядами — в пределах визга, чтоб подстраховать при надобности. Впереди Тальхур вышагивал, его первого и пришпилили к стволу. Стрелы летели со всех сторон — мне повезло, стрела прошла под надгрудником, слегка оцарапав. Я, не будь дурак, шлёпнулся в кучу наших и закатил глаза.
Те два отряда, что должны были нас страховать, попросту наложили в штаны.
Ближний ещё попытался дёрнуться, но авангард провалился в ловчую яму и остальные с героическим визгом отступили. Третий же вообще состоял из новобранцев, только от матерей оторвали, Тулкас их задери. Ветеранов пятой лаборатории не осталось почти. Мамки теперь орков рожают, разжижают кровь.
Тьфу.
22-го числа следующего месяца
Пять недель не вылезаем из болот. Ищем Гондолин. Никак не найдём — да и с чего бы ему тут быть? Эльфы в болота не лезут, им бы в лес, да посуше. Но — ищем здесь. И мы при деле, и живые к тому же. Лейтенанта Ингхака я что-то крепко зауважал.
25-го числа того же месяца
Пирпук сошёл с ума. Бегает по лесу, заглядывает под камушки, приподнимает, кряхтя, старые полусгнившие колоды — ищет потаённый город. При этом истошно вопит: «Гондолин! Вылезай, я тебя видел.» Хотели его пришибить, но он здоровый, вырвался и убежал.
29-го числа
Угнали лейтенанта Ингхака, прислали Уртханга. Этот шибко умный, вытурил нас из болот и повёл в горы. Чую, не к добру. А ну как найдём?
30-го числа
Когда припёрлись к подножиям крайне несимпатичных гор, лейтенант сразу погнал нас по ущельям. Пильхак, бедняга, сверзился с уступа в пропасть — в лепёшку. Уртханг от этого перевозбудился, заорал, что это, мол, эльфийские козни и что цель близка. Когда полотряда повисла цепочкой на отвесной скале, откуда-то вывернул этот идиот Пирпук со своим истошным
«Гондолии-ин!» Народ посыпался со скалы горохом, трупы убирали до вечера.
32-го числа
Чего-то нашли. Видимо, не Гондолин, но мало не показалось. Спаслись трое, и то случайно. Тилгук, молодчина, прорубился к водопаду и сиганул в него, захватив и меня. Выбравшись, встретили отряхивающегося Уртханга. Взяли его с собой — на случай крайнего голода на обратном пути.
12 число 3 месяца
Саурон вызнал, что я умею писать и сосватал к себе в научную часть. Она была организована по приказу Большого Босса, которого взбесили наши потери на Дориатском фронте. Выяснилось, что эльфы-лучники безнаказанно расстреливают ребят из своих укрытий. Стреляют метко, так что сколько бы наши на себя железа не вешали, всё равно они находят щёлку.
Первым изобретением Сау была броня вообще без щелей. На обутого в железные сапоги орка надевается нечто вроде цельнокованого ведра. В ведро вставлено и жёстко закреплено копьё. Результат очень смахивает на ходячий кофейник с длинной ручкой. Выстроенные в ряд, такие кофейники производили сильное впечатление — пока не начинали двигаться. Ибо идти в ногу, стройно и одновременно они не могли, тут же начиная сталкиваться друг с другом и производя при этом чудовищный шум. Пробы на пересечённой местности привели к ещё более плачевному результату — на фоне пошлого кастрюльного дребезга выяснилось, что держать направление эти тевтонцы не способны — ещё бы, ведь для большей безопасности Саурон не сделал в этих консервных банках отверстий для глаз. Не прошло и пяти минут, как кофейники разбрелись кто куда, сталкиваясь друг с другом и звеня как свихнувшиеся колокола.
Дело запахло скандалом, но Сау не растерялся и тут же внёс рацпредложение.
Он предложил жёстко сковать два десятка вёдер в шеренгу, чтобы возможности разбрестись или пойти не туда просто не было. Большой Босс просветлел, кузнецы взялись за дело и через два часа первый в истории хирд был готов.
Четвёртый взвод нырнул в свои железные бочки — стальная стена двинулась на врага. Воодушевлённый Саурон, повернувшись к Боссу, начал что-то вдохновенно вещать, размахивая руками и изредка подпрыгивая — но стремительно потемневшая физия Мелькора заставила его оглянуться.
На пути хирда попался небольшой овражек. Правый фланг, вдруг потеряв почву под ногами, вывалился из скорлупы на землю. Этот край боевого суперкофейника повис в воздухе, строй перекосился, в середине споткнулись — и железная стена перевернулась. Из вёдер левого фланга народ повылетал, в середине же над верхними обручами кое-где торчали дёргающиеся ноги.
Большой Босс выразительно посмотрел на Саурона и отправился в ставку.
Саурон поплёлся за ним, по дороге бубня, что если обуть орков в сапоги с острыми шпорами, то и такой разлёт можно обернуть себе на пользу.
22 число 3 месяца
Саурон очень хотел реабилитироваться перед Боссом, и подготовил ему сюрприз. Сюрприз назывался миниорком.
Суть дела, как мне объяснил Сау, в следующем. Орки большие, поэтому их видно, и поэтому в них можно попасть из лука. Следовательно, если орки будут маленькие, то попасть в них будет труднее. Отсюда возникает необходимость в двух препаратах — минимизине, уменьшающем орка до размера таракана, и максидрине, возвращающем храброму воину первоначальный размер.
Но означенное возвращение размера будет произведено в глубоком тылу врага, что неминуемо должно привести к победе.
Вдохновлённый Саурон заперся со мной в лаборатории и начал свои опыты. Я едва успевал строчить формулы, которые он мне диктовал. Не прошло и недели, как минимазин и максидрин были готовы. Я благоразумно предлагал этому БойлюМариотту провести сначала испытания в лаборатории, но он не слушал и сразу попёрся докладывать Боссу.
Я не знаю, что он ему наплёл, но когда в тронной зале появился я и назначенный в подопытные кролики восьмой взвод, сияющая рожа Большого Босса затмевала блеск сильмариллей в его головном уборе. Он аж подпрыгивал от нетерпения и приказал немедленно приступать к демонстрации.
Я вытащил банку минимазина и с помощью мерной ложки наполнил серым порошком первую пятёрку. От его вкуса узкие глаза подопытных стали похожи сначала на иллюминаторы, потом на воткнутые в глазницы круглые бутылки.
Минимазин подействовал резко — через секунду перед нами лежала кучкой одежда и оружие первых минималистов. Сами первопроходцы полностью потерялись в собственных шмотках — Кувропа мы, например, извлекли из его собственного сапога. Задохнувшегося.
Большой Босс немного помрачнел. Саурон, чтобы скрасить несколько смазанное впечатление, мигнул мне — давай, мол, максимизируй. И я начал впихивать в маленьких поганцев максидрин.
Вообще-то я их понимаю — максидрин наш Ломоносов додумался сделать в виде капсул. Размерами эти капсулы были точно в размер головы минимизированных орков, и поэтому накормить их этим снадобьем было трудненько. Питлоху я чуть не свернул шею, Рифжиху и Пиркутху вывернул челюсти, и только Фритлук умудрился обойтись без моей помощи — он, как удав, всосал в себя гигантскую — для себя — горошину.
Результат не замедлил сказаться — четвёрка увеличилась до нормальных размеров. Вернее, почти до нормальных — как я и думал, наш Лавуазье напутал и с дозировкой, и с составом. Вместо классических пропорций гориллы подопытные приобрели стать, скорее, паука. При этом с них облетели волосы, зубы и ещё что-то. Короче, Босс нас выгнал.
28 число того же месяца
Саурон снова напросился на демонстрацию. На этот раз он заявил, что учёл уроки предыдущих опытов и новая модель оркус минимаксикус лишена каких-либо недостатков.
Во-первых, ввиду того, что оружие минимизации не поддавалось, он встроил в подопытных устрашающего вида стальные челюсти. Как ему удалось выяснить, это единственное, что минимизируемый может взять с собой в свой минимальный мир.
Во-вторых — теперь в виде таблеток выдавался уже минимизин, а максидрин представлял собой жидкость.
Босс заинтересовался. Наша вторая пятёрка экспериментаторов выстроилась в шеренгу и по команде заглотила таблетки. Вернее — попыталась заглотить.
Наспех сляпанные стальные вафельницы смыкались не до конца, таблетка болталась между ними, как маковое зёрнышко в эмалированном тазике. У меня зародилось нехорошее чувство, но Саурона надо было выручать — я выловил капсулы, заставил экспериментаторов открыть пошире пасти и забросил таблетки прямо на язык. Бинчукх, конечно, сразу же поперхнулся, и его кашель, сопровождаемый лязгом суперчелюстей мне запомнился надолго.
Подопытные предусмотрительно сменили портянки, так что наружу все выбрались живыми. С минимизацией мы явно переборщили — были они уж очень маленькие, с булавочную головку, не больше. Я поймал одного из них на ладонь — кажется, это был Глох, но он пустил в ход свои челюсти — больно, блин — и смылся куда-то в ворох одежды.
Я покапал максидрином на камушек, чтобы они могли принять свой обычный вид. Минималисты закопошились у лужицы, минута, другая — ничего не происходило. Мои подозрения переросли в уверенность — выпить чего-либо из-за стальных умывальников, присобаченных к челюстям, подопытные не могли. Тем более, что в нижней челюсти у них были дыры — перед демонстрацией Саурон их наскоро замазал, но замазка, видимо, успела вылететь.
С тех пор Большой Босс запретил Саурону заниматься химией. Минималисты каким-то образом научились размножаться, и теперь они стали форменным бедствием Ангбанда. Стоит лечь и попытаться заснуть — в тебя впиваются стальные челюсти, а если успеешь зажечь свечу, то можешь увидеть тёмную фигурку, удирающую в ближайшую щель. Барлогов они вроде не трогают, а вот Сау с недавних пор явно не высыпается.
12 числа 4 месяца
Глаурунг захворал, видимо, простыл во время последней вылазки. Чихает, исходит соплями, угробил уже уйму народу — сморкается чистым напалмом, червяк фигов. Большой босс уже два дня пытается изобрести аспирин, но пока не получается. Вчерашний порошок, который тачками вывозил туда 6-й взвод, оказался рвотным. А ребята были неплохие.
14 числа того же месяца
Глау теперь чихает, причём так, что трясётся весь Ангбанд. Какая жалость, что эльфов разбили ещё год назад, сейчас бы это получилось эффективнее.
Глаурунг бьёт собственные рекорды, в последний раз прожёг две соседние стенки и обрушил гору на садок с собственными детками. В лепёшку. А малыши были чудесные и нести караул у них было одно удовольствие. Крутанёшь его за хвостик, а он из пасти струйку дыма и пламени. Хочешь сковородку грей, хочешь — причёску товарищу подправь.
18 числа того же месяца
Глаурунг поправился, во всяком случае температура у него нормальная, можно пару минут рядом постоять. Правда характер у него испортился окончательно, с кормёжки из десятка ребят возвращается один-двое. Ладно, скоро его должны выпустить — будет полегче.
48 числа 4-го месяца
Саурон наплёл чего-то Большому Боссу, ему выделили специальную лабораторию и сотню из новеньких. Меня он, по старой памяти, взял к себе, но не подопытным, а подручным. Вести наблюдения, делать записи и отчитываться перед Большим Боссом, если получится как всегда (а начинания этого вундеркинда всегда кончаются скандалом).
Итак, Саурон задумал научить орков летать. Ввиду не очень давних событий, когда какая-то психованная эльфа на дельтаплане из крыльев летучей мыши влетела в тронный зал и вывинтила сильмарилл из короны, Босс решил ответить тем же. Теперь Саурон каждое утро гонит десяток новоиспечённых десантников на Ветровой утёс и, прикрепив к их спинам различной конструкции крылышки, спихивает вниз. На утёс он их гонит по моему совету — меня достало убирать трупы из лаборатории, а под Ветром у нас питомники, так что кормёжка волков тоже упростилась. Я слежу за расходом крыльев.
Честно говоря, если бы не освобождение от строевых занятий я бы посоветовал Саурону не мучиться и угробить их всех скопом — всё равно партия бракованная, экспериментальная. Хотели сделать их ещё свирепее, но передержали и все поголовно облысели и стали заикаться. К тому же все почему-то хромые, и все на правую ногу — Большой Босс строго запретил им ходить строем. Мы-то ничего, а вот барлоги от смеха сильно раскаляются и проплавляются на нижние этажи.
79 числа
Месяц я кайфовал с Сауроном, но вчера этому настал конец. Большой Босс вызвал его для отчёта — и вовремя, кстати, так как экспериментальный материал кончился и начальник начал нехорошо поглядывать на меня. Саурон доложил, что пробовал крылья двадцати восьми видов, испытал четырнадцать типов креплений, разработал теорию гладкого и ступенчатого взлёта, тактику ближнего и дальнего воздушного боя, придумал приспособление, позволяющее производить посадку на воду, технику стрельбы из лука в перевёрнутом положении, способы передачи сообщений, а также написал поэму, рассказывающую о приключениях Большого Босса в Валиноре. У меня глаза вылезли на лоб, а так как он у меня отнюдь не роденовский, то скоро я заглядывал себе за спину — но Большой Босс был доволен. Он уже почти отпустил нас, распорядившись о новых добровольцах-воздухоплавателях, но потом вдруг предложил что-нибудь продемонстрировать. Саурон позеленел, но, не осмелясь ослушаться, приказал мне надеть крылья номер двенадцать и продемонстрировать Боссу приёмы высшего пилотажа. Тут уже позеленел я.
Крылья номер двенадцать — редкостно ублюдочный вариант, так как они не привязываются, а привинчиваются. Слава богу, я успел вывернуть ржавые шурупы и просто приставил их к плечам, покрепче ухватившись за ручки.
Элегантно помахивая довольно-таки тяжёлыми конструкциями (так и не смог убедить этого великого учёного делать их полегче) я прошёлся туда-сюда перед Боссом, страстно надеясь, что этого будет достаточно. Но тот приказал лететь.
Саурон вякнул было про Ветровой, но мне совсем не улыбалось пойти на корм волкам, так что, сославшись на нелётную погоду, я быстро взобрался на скамью и спрыгнул с неё вниз. Босс заинтересовался, но предложил повторить — он-де, не совсем разглядел детали. Я повторил. Потом ещё. И ещё. Когда я налетал, по моим подсчётам, уже больше, чем полторы высоты Тонгородрима, взгляд Босса вдруг упал на злополучный подсвечник, с которого его бомбардировала своими куплетами придурочная Лучиэнь — и тоже начал зеленеть. И предложил мне слетать туда и чего-нибудь спеть самому.
Я сказал, что не умею петь. Он сказал, что это к лучшему — чем отвратительнее будет происходящее, тем большей ненависти он преисполнится и тем меньше будет шансов на повторение таких гастролей. Я сказал, что имел в виду именно это — мой голос настолько чарующ и пленителен, что ему наоборот может понравиться, что чревато. Босс удивился и предложил мне спеть. Я спел. Босс заткнул уши и снова погнал меня наверх.
Тут чудовищно некстати вмешался Саурон и сказал, что взлёт будет наиболее эффективным, если его стимулировать. То есть, если лётчику на земле угрожает какая-то опасность, он взлетит гораздо быстрее и продержится в воздухе гораздо дольше. Я горячо возразил, что это вещи совсем несвязанные, и что наоборот, полёт требует полного сосредоточения и чем меньше факторов отвлекает от него, тем лучше. И вообще, летать лучше всего в полном одиночестве и в маленькой комнатке с низким потолком. Саурон сказал, что такие мои заявления не согласуются с результатами эксперимента, и что останки Шуграта, которого Саурон пугал чучелом эльфа, были найдены в вольере номер шесть, самом дальнем от утёса, в то время как подавляющее количество других десантировалось в более ближних вольерах, о чём говорит хотя бы кривая прироста живого веса содержащихся там животных.
Я ответил, что Шуграт был орк меланхоличный и погружённый в себя, и что такой пустяк не мог вывести его из состояния самосозерцания. Тут вмешался
Босс и предложил Саурону меня простимулировать.
В качестве стимулятора был выбран Кархорот-младший. Я почему-то пожалел, что не пошёл со своим батальоном штурмовать Наргоротронд, а потом мысли в моей голове кончились. Удирая от волка я сделал два круга по тронному залу, потом выкинул мешавшие бежать крылья и полез вверх по портьере. В тот момент, когда Кархорот, встав на задние лапы, попытался её сдёрнуть, я переполз на какой-то карниз и побежал по нему. Пробежав с десяток шагов подскользнулся, полетел было вниз, но по дороге наткнулся на какие-то торчащие из стены рогульки и повис, зацепившись поясом и курткой. Переведя дух я обнаружил, что болтаюсь именно на том подсвечнике, с которого выступала заезжая шансонетка.
Снизу на меня с восхищением взирал Большой Босс, а Саурон ему втолковывал, что без крыльев мне потребовалось на всё восемнадцать секунд, значит с крыльями это всё займёт не более пяти, а если воспользоваться гороховыми ускорителями, то и вовсе три. И это — крылья номер двенадцать, не лучший, вообще говоря, вариант, хотя и наиболее простой и надёжный. Ещё минут двадцать он высказывался в том же духе, я болтался на стене, а Большой Босс о чём-то размышлял. Потом они ушли, а я так и остался висеть — о чём не очень сожалел, так как они забыли в зале Кархорота.
12 числа 6 месяца
Выступили в первый большой поход. Будем бить эльфов. Эльфы стоят у ворот Ангбанда, а мы идём на север. Всё-таки у Босса голова варит — не то, что моя дубина или пеньки придурков из второго взвода.
Называется всё это — обходной манёвр. Мы сначала пойдём на север, потом на восток, потом на юг, потом на запад, потом опять на север, и ударим эльфам в тыл. Они попадут в клещи и будут разбиты наголову. Всё это я слышал на Совете, так как мне выпало там быть караульным.
Становится холодно.
3 дня спустя
Становится ещё холоднее.
17 числа
Всё ещё идём на север. Саурон называет это глубоким обходным манёвром.
Куда уж глубже — снегу по уши, барлоги шипят, как багровые яичницы.
Вспомнилось, что на Совете Сау протестовал против того, чтобы мы брали с собой тёплую одежду. Бои мол, будут идти на юге, и там она может помешать.
Тогда мне это показалось очень умным. Сейчас — не очень. Холодно.
18 число
Потух барлог Толбачик. Тёмная ему память. Сау сказал, что когда-нибудь оживёт снова. С трудом верится.
20 число
Повернули на восток. Вчера засыпало снегом четвёртый взвод. Насилу их откопали и растёрли, чтоб не померли. Услышал от них пару новых слов. Надо запомнить.
29 число
Повернули на юг. Скоро будет значительно теплее. А пока что идём скорым маршем. Впереди кто-нибудь из барлогов протапливает лёд и снег. За ним взвод орков. Потом ещё один барлог, потом ещё взвод. И так далее. Такой строй — моё изобретение. Саурон сначала установил всех барлогов впереди — они растопили разом несколько кубов льда, третий взвод захлебнулся, а пятый шёл уже по чистому катку и поднявшийся ветер унёс их куда-то вдаль.
Искать мы не пошли.
Саурон от холода уже дважды пытался развоплотиться. Но мы начеку и вбиваем его обратно в бренное тело. Нынче его, кстати, никто не назовёт Чёрным.
Саурон Синий — так будет точнее.
39 число
Неделю назад у Саурона сломался компас, так что идём по звёздам.
42 число
Звёзды завели нас обратно в Ангбанд. Не сказать, что мы очень расстроены.
Фиг с ними, с эльфами… Большой Босс закатил нам такую взбучку, что мы отогрелись за все предыдущие дни. Добрый он.
Число неразборчиво
Неделю находимся в летнем лагере. Продолжается обычный бардак. Жрать нечего, спим на ветках, костров разводить нельзя. А вчера для усиления прислали Глаурунга. Тоже мне, усилитель.
Экономии ради его тоже не кормят — он переведён на подножный корм. Ну и жрёт, собака, всё, что попадётся под ноги. Сегодня утром ему попался пятый взвод. Спасся только Вархук. Мы его теперь заикой зовём.
Говорят, к вечеру прибудут барлоги. Хоть согреемся. Надо хворосту натаскать.
34 число
Приставили меня к Готмогу ординарцем. Прошлого слопал Глаурунг. Готмог воображает, что дракон находится под его командованием и регулярно пытается донести до него свою командирскую волю. Земноводное реагирует однообразно, Готмог некоторое время ждёт назад посланца, потом ждёт выполнения приказа, потом идёт скандалить. Первое время писал рапорты Большому Боссу, но Глау у того ходит в любимчиках, так что теперь этот несравненный полководец перестал изводить бумагу и пытается извести дракона. Например на прошлой неделе, зная, где червяк будет переходить через Нарог, послал три наших роты повынимать арочные камни из моста.
Дракон сверзился в ледяную воду, вскипятил её, вскипел сам и вылез разбираться… Какой всё-таки Готмог дурак! Он сидел и наблюдал на пологом берегу, в то время как мы забрались на обрывистый. И долго наблюдали скачки по полям, я даже выиграл у Притцакха его месячное жалованье.
96 число
Полмесяца назад Готмог дал мне первое серьёзное задание — привести два батальона из новеньких к Лиловому проходу, там соединиться с барлогом по имени Памбук и идти выкуривать эльфов из укреплений в верховьях Сириона.
Он-де с основным войском там нас будет ждать, мы должны будем подойти скрытно и ударить эльфам в тыл. Ладно, повёл.
Знал бы я, что этот Ганнибал путает верховья Сириона с верховьями Нарога, тыл с фасадом, а правое с левым — лучше пошёл бы, поиграл в салочки с Глаурунгом. Естественно, никакого боя не было, и не было никакого тыла — на нас попёрла сразу вся немаленькая эльфийская рать. Памбуку подпортили шкуру, даром что барлог — заорал дурным голосом и удрал куда-то в сторону Мглистого. Я отступил в Лиловый, там мы отбивались до вечера, положили кучу наших… Новеньких я даже зауважал — дрались отменно, жаль что с трёхсот их число сократилось до пятидесяти. Пришлось отступать ночью и шлёпать прямо по руслу чертовски холодного ручья, а потом сплавляться по
Створчатому порогу с помощью наскоро связанных плотов. После порога мы удрали в лес и там сидели неделю, потом какими-то звериными тропами пробрались обратно в лагерь.
В лагере нас ждал багровый от ярости Готмог. Оказывается, он тоже потерпел поражение, и, естественно, из-за меня. Ибо я должен был, оказывается, не шастать по горам с тремястами молодцев и придурком Памбуком, а с пятьюстами отборных сорвиголов тайно следовать за основным войском Готмога. И когда, якобы разбитое в сражении, оно побежит, захлопнуть ловушку и завершить полный и окончательный разгром нарожской группировки противника. На деле же притворное бегство вскоре стало взаправдашним, потом паническим, а что было потом мне расскажут пятеро оставшихся в живых парней. Когда их немного подлечат. А мне за невыполнение приказа, утерю барлога и в силу прочих обстоятельств грозит трибунал.
На моё счастье в лагерь в это время ввалился мрачный Глаурунг. Наш Наполеон сыграл с ним очередную шутку, отправив искать главные эльфийские силы в непролазных топях Жиреха, которые наш дракоша и осушал последние полтора месяца. Увидев своего строптивого подчинённого, Готмог забыл про меня и куда-то очень заторопился. Я ушёл в палатку и со злости лёг спать.
97 число
Готмог сидит на остроконечной скале, а под скалой разлёгся Глаурунг. Наш Македонский делает вид, что эти два события никак не связаны, пытается командовать оттуда. Несколько раз посылал за мной, но я просил передать, что сижу на гауптвахте. Нашёл дурака.
99 число
Жуков наш всё ещё на скале. Сегодня ему изменила выдержка и он начал орать, что посылает Глаурунга на юг. Глау послал его ещё дальше, а потом предложил ему спуститься и отдать приказ по всей форме. Готмог ответил, что он не нанимался делать разъяснения для всяких тупых ящериц, и что если Глау не подчинится, то он, Готмог, разозлится окончательно и покажет ему где зимуют гномы. Дракон ответил, что всегда мечтал разузнать об этом побольше, и что он согласен ещё подождать. Ждёт.
100 число
Видя, что Готмог дошёл до ручки, я решил ему помочь. Послал к дракону Ривцака с сообщением, что в окрестностях лагеря околачивается Турин Турамбар. Саурон как-то проговорился Глаурунгу, что Турин его когда-нибудь кокнет, так что Глау, с тоской поглядев на всё ещё недоступного Готмога, заторопился в Ангбанд. Ривцака он практически не тронул. Во всяком случае, не доел.
56 числа 7 месяца
Саурон опять начал двигать вперёд прогресс. На этот раз он занялся водоплаванием. Большой Босс не оставляет надежд высадиться в Валиноре, а для этого надо как-то перескочить через море.
Идея такова — отряд орков входит в воду. Первый топает по дну, когда он скрывается с головой — ему на плечи взбирается второй. Он быстро вдыхает как можно больше воздуха, потом наклоняется и вдыхает его в рот первому.
Когда второй тоже скрывается в воде с головой — на них влезает третий.
Теперь уже он вдыхает воздух, и выдыхает его во второго. Второй часть его использует для своих нужд, а часть передаёт первому. И так далее, до самого Валинора.
Что-то мне эта идея не нравится. Но испытателям полагается доппаёк и освобождение от дежурств в драконарии. Так что я вызвался.
58 числа 7 месяца
В шестую лабораторию приволокли чан с водой — будем тренироваться в воздухопередаче. Саурон уже разработал методику — один ложится на дно, а второй питает его воздухом.
Оказывается, орка не так-то легко утопить. Мы полчаса пытались уложить на дно Фихцакха, но он всё норовил всплыть, никак не желая лежать внизу и ждать, пока мы решим — кто будет вторым. Наконец мы его просто привязали к дну, вставив в рот трубочку, чтобы не задохся раньше времени.
Рикшата выбрали номером вторым. Он сделал глубокий вдох, выпучил глаза и нырнул на дно. Там он попытался вдохнуть в Фихцакха порцию воздуха. Судя по пузырям, не получилось, и он вынырнул за новой.
Через некоторое время мы выяснили, что мешает сунутая в рот первого номера трубка. Начали её вытаскивать, да не тут-то было — Фихцакх вцепился в неё зубами, как Кархорот в мозговую кость, и никак не хотел выпускать. Наконец мы выдрали её у него изо рта и Рикшат нырнул снова. Сверху очень забавно было наблюдать, как номер второй пытается вдохнуть воздух в первого, а тот яростно извивается под ним. Кто-то назвал сие действо первым поцелуем, что вызвало дружный гогот всех экспериментаторов. Тут, однако, номер первый порвал ремни, двинул второму в ухо и пробкой выскочил на поверхность.
Саурон нехотя признал, что его метода несколько не того. Нас этот злопамятный майя тут же отправил чистить драконник (кроме меня — мне он ещё минут сорок диктовал донесение Боссу об успешном завершении первой серии испытаний и обоснование того, что данный способ является идеальным для форсирования морей любой глубины и бурности. Вторую серию он предложил провести непосредственно в самом Валиноре на следующий день после его захвата).
79 числа 7 месяца
Позавчера в Ангбанде был большой скандал.
Началось всё с памятной сауроновской попытки реализовать орков с боевой трансформацией (суть этого, насколько я её понял, такова: перед боем такой орк что-нибудь пьёт, или ест, или нюхает — в результате его сила, ярость и линейные размеры увеличиваются в несколько раз. После боя он ретрансформируется). Из этой затеи ничего не вышло, но в качестве побочного продукта получились дрожжи. Чучхек первый обнаружил, что с их помощью из обычного драконьего детского питания можно делать бормотуху, применение которой внутрь сопровождается некоторыми симптомами боевой трансформации: размеры рискнувшего её попробовать первым Джирдука не изменились, но утихомиривали мы его впятером. При этом обнаружили и некоторые не предсказанные заранее эффекты — скажем, у принявшего обострялась память и он начал вспоминать все обиды, которые ему кто-либо нанёс за последние полторы эпохи. Значительно улучшалось зрение — подопытные в один голос твердили, что помимо бренного тела окружавших их ребят они также явственно различали их фэа, причём порой не одно.
Всё это показывало, что опыты по боевой трансформации были отложены рановато. Чучхек решил их продолжать — в тайне от руководства, чтобы в нужный момент преподнести ему сюрприз. Я пытался его отговорить — просто не люблю сюрпризы. Если долго готовишь его кому-нибудь, как правило получается наоборот — сюрприз преподносят тебе. Но он не послушался.
Исследования велись по двум направлениям. Во-первых, улучшалось качество трансформирующего вещества. Уж не помню кто первым обнаружил, что если поместить сусло в перегонный куб, то появившаяся на выходе жидкость реализует трансформацию лучше и эффективнее, нежели просто приготовленная на дрожжах (перегонный куб придумал, кажется Саурон. Точно не помню, тогда я не был ещё приписан к научной части — и слава богу, так как этот Вейсман-Морган с его помощью пытался экстрагировать из орков субстанцию ярости).
Во-вторых, Чучхек пытался сгладить эффекты ретрансформации. Это было серьёзной проблемой — некоторое время спустя боевой орк превращался в недееспособное бревно. Сопровождалось это головной болью, тряской рук и ног, тошнотой, а некотором начинали мерещится прыгающие по ним маленькие эльфы в рогатых шлемах.
Решилась вторая проблема сама собой — во время очередной трансформации Пришцук свалился в здоровенную бочку, целую кучу которых Глаурунг незнамо зачем упёр у гномов во время предыдущего похода на Дориат (змей тогда немного заблудился и две недели где-то плутал). В бочках оказались солёные огурцы (мы ещё не знали их названия, но по достоинству оценили боевые качества. С их помощью можно было эффективно управлять процессом боевой трансформации, а также смягчать её последствия).
Насчёт сюрпризов я оказался прав. На это раз нам подкузьмил мой старый знакомец Кархорот. Эта шавка забралась в наш склад, где хранились запасы трансформатора, и вылакала их все. Подчистую. Столь эффектной боевой трансформации я ещё не видел — и надеюсь, никогда более не увижу.
Сразу после принятия на грудь Кархорот стал похож на эльфа в изображении Уртханга (последнего недавно сделали ответственным за боевой листок, так он и строчит их, каждую неделю новый. Нарисованные им эльфы довольно милы — у них квадратные глаза, кривые волосатые ноги, выступающие вперёд несимметричные клыки и торчащая во все стороны причёска. Многие с хвостом и почему-то бородатые, вооружены каким-то дрекольем). Нашу собачку тоже здорово перекосило — и так не был он красавцем, а теперь совсем озверел.
Сначала этот бультерьер-переросток нафиг разнёс научную часть. Потом выскочил в главный коридор и размазал по стене подвернувшегося Готмога. Не в добрый час напоровшийся на него Глаурунг не успел даже пискнуть, как оказался свёрнут в бублик, с засунутым в глотку собственным хвостом, который он и кусал все полтора часа, пока висел на крюке в камбузе.
После этого расшалившаяся собачка поскакала в Тронный зал и там попыталась тяпнуть Большого Босса. Тот от такой наглости ошизел и дал Кархороту такого пинка, что тот с воем пролетел через зал и шмякнулся об стенку. Это его, впрочем, не убедило — отряхнувшись и тявкнув, он снова пошёл в атаку.
Я как раз в это время нёс караул поблизости и прибежав на грохот обнаружил Большого Босса забравшегося с ногами на трон и мрачно взирающего на резвящегося Кархорота. Тот бегал вокруг, то и дело спотыкаясь об собственные ноги и временами пытался стащить хозяина вниз за мантию, и так уже разодранную в нескольких местах. Босс раздражённо одёргивал её, поминутно замахиваясь на пса короной — больше ничего под рукой у него не было. Я, недолго думая, запрыгнул на уже знакомый мне подсвечник — исключительно для оказания Боссу моральной поддержки. Он, впрочем, меня не заметил.
В недобрый час в зал ввалился Саурон — видимо, опять что-то придумал, так как рожа у него сияла и он размахивал каким-то пергаментом. Кархорот отстал от Босса, в два прыжка подскочил к нашему Ньютону и цапнул его за ногу.
Саурон взвыл и, не разобравшись в обстановке, лягнул доброго пёсика и огрел его своим посохом. На черепе Кархорота вскочила здоровенная шишка.
Это ему не понравилось, он яростно загавкал и через несколько секунд Сау в разодранном плаще и без сапог сидел на другом настенном подсвечнике тронного зала, а волчара прыгал внизу и настоятельно предлагал ему спуститься и поиграть с ним.
Пользуясь случаем, Босс попытался пробраться в угол, где в инструментальном ящике лежал его Гронд — но Кархорот это заметил и с громким воем загнал начальника обратно на насест. Я же почему-то подумал, что в самой идее боевой трансформации есть что-то порочное — почему-то все испытуемые страстно пытались начистить морду кому-нибудь своему. Натравить трансформера на врага, который ему, вообще говоря, ничего не сделал, когда вот рядом стоит пара до отвращения надоевших морд… Видимо, рассуждал дальше я, это сильнодействующее средство годится более для диверсантов-одиночек. Или — чем чёрт не шутит — надо найти способ подлить это зелье, скажем, в дориатские колодцы — тогда засевшие там эльфы, возможно, начнут резать друг друга…
От таких приятных мыслей меня отвлекло появление Чучхека. Он стоял у полуоткрытой двери и яростно жестикулировал. Пока пёсик его не заметил, я крикнул ему, чтобы тащил остальное зелье — у меня, кажется, начал созревать план освобождения командования.
Чучхек, слава богу, оказался сообразителен — через несколько минут с галереи на пол тронного зала шлёпнулась бочка с остатками бормотухи.
Кархорот яростно завизжал и в секунду вылакал упавшее с неба пойло. То же самое он сделал с содержимым нескольких вёдер, осторожно опущенных оттуда же (видели бы вы, как рыдал при этом Джирдук).
Дальнейшая трансформация боевого пса не заставила себя долго ждать. Его глаза стали похожи на иллюминаторы наполненной томатным соком подводной лодки, язык свесился до хвоста, а по стоящей дыбом шерсти пошли какие-то странные залысины. Он издал вопль! Что это был за вопль: он начался с низкого рыка, от которого затряслись стены, а Саурон сверзился на пол, прошёл все двенадцать октав и закончился пронзительным визгом, от которого подломились ножки у Чёрного Трона и Большой Босс тоже шмякнулся на землю.
Кархорот, увидев, что обе цели легко достижимы, кинулся сразу к обеим.
Некоторое время я был уверен, что ему это удастся — с таким старанием он это делал. Глаза его разъехались окончательно, лапы бежали каждая сама по себе, даже шерсть легла прямым пробором наискосок через спину — ибо расположился он как-то боком. Наконец он обессилел — несколько раз тявкнул, попытался засвистеть, потом заинтересовался тем, что происходит у него под хвостом, полез выяснить это на месте, но на полдороги уснул.
В тронном зале воцарилась тишина. Большой Босс встал, нахлобучил на голову корону с двумя оставшимися сильмариллами и сумрачно взглянул на сладко спящего пса. Кажется, он собирался что-то промолвить — народ на галерее замер, я слился со стеной, даже Кархорот, сквозь сон почувствовав важность момента убрал с морды блаженную улыбку — но тут, как говорят поэты, некий звук пронёсся в тиши.
Большой Босс медленно повернулся к забытому всеми Саурону. Тот пошевелился и звук был повторён.
— Ик…
К сожалению, Саурон упал в лужу, которую Кархорот вылакать не успел. Башка у него оказалась послабже кархоротовой, и его трансформацию боевой назвать было трудно.
— Ик! — третий раз вызывающе сказал он. Глаза его смотрели на кончик собственного носа. Почувствовав взгляд Большого Босса он попытался приподняться, но не смог. Его рот разъехался в широчайшую улыбку, зрачки, подумав, тоже разбежались в стороны. Ему было страшно весело.
— Щас спою! — заявил он, и не успели мы глазом моргнуть, как он завёл дребезжащим баритоном:
Ик.. а Элберет Гилтониеэль,
Сереврен ре… ик.. дурбатулук.
Раздался грохот. Это одновременно рухнула галерея со зрителями, а Большой Босс запустил в Саурона короной. Сильмарилл, отвечающий за благополучие земной тверди треснул майара по глазу: с тех пор промеж себя мы его называли не иначе, как красным оком.
22 числа 12 месяца
Саурон занялся парапсихологией. Уже есть первый результат — он обнаружил у Глаурунга явные гипнотические способности и собирается их использовать на полную катушку. Как именно — Саурон пока не придумал, а пока заставляет ящера круглые сутки тренироваться, для чего подсунул ему им самим же написанную методичку.
К сожалению, Глау читает ещё хуже, чем Саурон пишет. Так что вся процедура гипноза в их совместной интерпретации состояла в том, что гипнотизируемого надо огреть по башке лапой или хвостом. И лапки, и хвостик у нашего дракончика весьма немаленькие, так что результат соответствующий — он за неделю угробил три дюжины парней, расквасил нос Готмогу и вытряхнул Саурона из его новой телесной оболочки. Кроме того, передавил с полсотни волков — он их после недавних событий явно недолюбливает. Причём гипнотизировать свои жертвы он предпочитает из-за угла.
Босс, заметив, что его воинство быстро редеет, несколько разозлился и решил отправить Глаурунга практиковаться куда-нибудь подальше. Он приказал ему найти и уничтожить Гондолин (тот, что мы разрушили два месяца назад, оказался ненастоящим).
Примерно четыре недели мы кайфовали без ящера, но по их истечении он обнаружился скандалящим у ворот Ангбанда. Видок у него был ещё тот — худой, кожа да кости, хвост волочится, зубы через один выбиты, и глаза такие печальные…
О своих странствиях он рассказывал очень неохотно — только после прямого приказа Большого Босса сделал-таки что-то вроде докладной записки.
Прочитав её, Саурон преизрядно озадачился — дракон нёс такую ахинею, что показывать её на глаза Боссу было чревато. Он позвал меня и мы три дня корпели над описанием его анабасисов, пытаясь выудить из них что-нибудь путное.
Итак, Глаурунг выполз из главных ворот Ангбанда и отправился на юг. Топал на юг он долго — перевалил через две горные гряды и форсировал кучу рек.
По дороге видел эльфов, но подойти к ним на расстояние, потребное для гипнотического воздействия не смог. По дороге гипнотизировал и ел всякую мелкую живность.
Потом он свернул на юг (надо сказать, что дракон знает только одну сторону света, так что в этом случае скорее всего имеется в виду запад) и через неделю вышел к морю. По дороге ему попалась какая-то деревня, в которой он занипнотизировал нескольких людей. Допросить их, к сожалению, не удалось, пришлось съесть.
Около моря Глаурунг разбил лагерь (тут мы с Сауроном поспорили. Он полагал, что червяк наткнулся на противника и была большая драка, в которой ему удалось победить, так как иначе его шкура уже украшала бы врата неуловимого Гондолина. Я же считал, что дракон просто завалился спать на прибрежном песочке).
Далее Глаурунг спустился к югу (тут мы решили ему поверить) и ночью напоролся на противника, с которым вступил в бой и, кажется, победил (тут-то никаких сомнений быть не может… ибо в бой он вступил со второй ротой, которая ещё месяц назад была отправлена в те края на разведку. Одно непонятно — куда делся приписанный к этой роте барлог Асо? Неужто этот динозавр научился их переваривать?).
Далее Глаурунг поймал какого-то пленного, тот сообщил, что Гондолин находится в пяти днях ходьбы к югу, между двух приметных рогатых скал, на берегу горного озера. Подзакусив, дракон потопал в нужном направлении (тут мы с Сауроном так и не смогли соринтироваться) и через пять дней оказался в пустыне. Ни озёр, ни скал он там не нашёл, проголодался и пошёл на юг (видимо, на север).
По дороге он, видимо, наткнулся на эльфов (хотя он и уверял нас, что просто поцарапался в лесу) и они подпортили ему шкуру и подшибли глаз. Это лишило ящера гипнотических способностей — судя по его мозолям, он сматывался от них почти всё остальное время своего похода.
Глаурунг яростно нас уверял, что ходил по прямой. Однако это сомнительно — кто-то порезал ему правую лапу и в Ангбанд, скажем, он пришёл по синусоиде. Кстати, долгое время был уверен, что пришёл-таки в Гондолин — сломал ворота и своротил челюсти Готмогу.
14 число 8 месяца
Нынче у нас праздник — Большой Босс объявил, что с этого дня начинается новый год. Не совсем понятно, почему — он прекрасно мог начаться и месяц назад, но Боссу виднее — он присутствовал при учреждении летоисчисления.
Обстановка в Ангбанде несколько удручающая — эльфы стоят у ворот. Так что я так полагаю, что затея с Новым Годом придумана Сауроном для поднятия боевого духа нашего непобедимого воинства. Он и впрямь в последнее время упал. Более того — недавно произошёл вообще вопиющий случай: учёный орк Вавилх изобрёл генетику и принципиально доказал возможность обратного орк-эльфьего преобразования, т.е. возможность генетического дезертирства.
Я заглядывал в его формулу и мне крепко не понравилась одна рогулька в её середине — очень уж она напоминала развилку (а я помню, что подчас сыпали в чаны для улучшения нашей породы). Однако бедняга Вавилх не прислушался, поставил опыт на себе и, как я и опасался, превратился в шимпанзе. Саурон стукнул Боссу, тот ужасно разозлился и запретил все исследования по прикладной евгенике.
41 числа 9 месяца
Саурон так и не оставил попыток улучшить орочью породу. Прибыв с инспекцией в наш лагерь в верховьях Пиллота, он как раз оказался свидетелем очередных разборок Глау и Готмога. Чего-то они опять не поделили, Готмог подпалил червяку хвостик, после чего 15 миль удирал от разъярённого дракона в направлении Жиреха. Исследование этой дистанции натолкнуло Саурона на мысль о тактике выжженой земли.
Для осуществления этого проекта требовалось сделать орков огнедышащими.
Первым делом, конечно, Сау вспомнил о Глаурунге и захотел разобраться в его конструкции. Я эту идею всячески поддержал, намекая ему на пользу вскрытия и детального анатомического обследования. Сау воодушевился и побежал за разрешением к Большому Боссу. Босс разрешил при условии, что дракон не будет возражать. Глаурунг возражал.
Можно было бы, конечно, спросить у самого Босса, как у автора этого пиротехнического изделия. Но это считается неприличным. По моему, Босс и сам не помнит, как он его смастерил.
Саурон решил идти своим путём и начал набирать добровольцев. От тех не было отбоя, так как первоначально Сау планировал в качестве огнепоражающей жидкости использовать спирт, для чего необходимо было встроить в орка небольшой самогонный аппарат. Но волонтёры сильно обломались, так как в последний момент экспериментатор решил заменить спирт на керосин.
Душераздирающие опыты по оркскому автокрекингу продолжались с неделю, после чего Большой Босс обнаружил, что в Тонгородриме за две недели до отопительного сезона полностью иссякли ГСМ. Он разозлился и призвал к ответу коменданта. Саурон всё свалил на дракона, и Босс, осерчав, выгнал Глаурунга искать Нарготронд.
Для ящера нет наказания горше — он уже лет десять его ищет. И ещё столько же искать будет, так как представления не имеет, где тот может находиться.
Более того, я подозреваю, что Глау не знает даже, что это такое — я был свидетелем, как он украдкой выспрашивал у барлогов, какого размера этот самый Наргоротонд и как он может выглядеть. На свою беду он наткнулся на весельчака Везувия, и, получив его подробные инструкции, отбыл куда-то к югу. Через пять недель он приволок к трону Большого Босса двух дохлых слонов, заявив при этом, что если кому-то нужно, то он знает место где этих самых Нарготрондов — пруд пруди.
Дальше было то, что эльфы называют битвой внезапного пламени. Уточню лишь, что для нас оно было не менее внезапным.
Дракон потом ещё долго искал этот скрытый город. Обычно он просто болтался по всему Средиземью, выспрашивая у редких встречных, где Нарготронд.
Обычно оказывалось, что он находится на другом конце света, и Глау, закусив, отправлялся странствовать дальше, удивляясь прыткости предполагаемого противника.
45 число 10 месяца
Наученный горьким опытом Большой Босс держит Саурона подальше от действующей армии, благодаря чему наши успехи в последнее время стали значительно весомее. Ввиду того, что наукой ему заниматься тоже пока запретили, открытой для кипучей натуры Саурона осталась лишь сфера культуры.
Он задумался о том, что после победы будут необходимы специалисты самых разных профилей, в том числе — писатели и поэты, которые будут воспевать великие деяния Босса и его верных помощников, а также вдохновлять сохранившееся население на дальнейшие свершения. Для подготовки высококвалифицированных воспевателей и вдохновлятелей он вытащил с фронта десяток парней и организовал свой собственный литсеминар со мной в роли секретаря. Прочтя благодарным слушателям несколько лекций об основах сложения слов в предложения, предложений в абзацы с дальнейшим преобразованием их совокупности в повести и романы, о ямбах и хореях, стилях и сюжетных линиях, Саурон посчитал курсантов готовыми к дальнейшей самостоятельной работе и наказал через неделю принести готовые работы.
Иначе — отправка обратно на фронт.
Обратно в Белерианд никто не хотел, так что через неделю перед Сауроном лежали пухлые рукописи. Анализ показал, что наибольшей популярностью у начинающих писателей пользуется жанр военных записок и дневников. Это было бы ничего, но наш Толстой в своих лекциях чрезмерное внимание уделил реализму — в результате все эти «Походные записки» и «На подступах к Гондолину» являли собой картину вопиющей безалаберности главного командования, жуткой неразберихи со снабжением и управлением, а также угрюмые отчёты о том когда, кого, сколько и по чьей вине угробили.
Исключение составил Ирхак, решивший прославиться на ниве фантастики. Он накатал «Эльфодава» — повесть о том, как несколько отчаянно талантливых орков под мудрым руководством некоего майара под имени Носаур, создали давящий эльфов аппарат. Сие приспособление за полгода очистило от эльфов всё Средиземье, но, ввиду отсутствия кнопки выключения, начало представлять опасность для его создателей. И тогда один из изобретателей по имени Хакир переоделся эльфом. Эльфодав клюнул на эту приманку и бросился за ним в погоню. Здесь в повесть был введён философский мотив вечного странствия и переменчивости жизни. Впрочем, конец повести давал поводы для оптимизма — друзья Хакира изобретали способ уничтожить Эльфодава и изгнать его в залы Мандоса, где ему хватит работы до Восьмой эпохи.
34 числа 13 месяца
Большой Босс нынче грустный и все обитатели Ангбанда ходят как пришибленные. Или просто пришибленные, как Готмог, который попался ему под горячую руку и теперь его огненная шевелюра вопреки всем законам физики направлена влево и вниз, да и сам он стал какой-то скособоченный.
Неизвестно, конечно, что хуже — на прошлой неделе Босс наоборот весь сиял и даже что-то пытался петь. Нет, всем он хорош — но, честно говоря, слуха у него нет. Когда он поёт, Тангородрим трясётся, наш брат валится с ног, а Глаурунг затыкает уши караульными. Даже Драуглуин воет музыкальнее, особенно когда голодный.
Саурон собрал всех наших и сообщил, что Босса необходимо кровь из носу развлечь. Для этого он написал либретто и нам осталось по быстрому разучить свои роли и представить перед ним пьесу о его, Босса, собственных подвигах в Валиноре.
Пьеса о том, как были уничтожены деревья. Деревья представлены аллегорически, как образы смерти и разрушения. Большой Босс получил достоверную информацию о том, что они опасны для всего живого в Арде. Но пустоголовые и недалёкие валар смеются над его горькими пророчествами и изгоняют из Валинора. Конец первого акта.
Второй акт повествует о том, как Босс вместе с Унголиант карабкается по горам, пытаясь попасть обратно в Валинор и в очередной раз спасти мир. При этом Унголиант постоянно оступается и повисает над бездонной пропастью, умоляя её спасти, а Босс, рискуя собственной телесной оболочкой и отчаянно сквернословя, извлекает её оттуда. Наконец, они добираются до валинорского лесопарка.
Третий акт является апофеозом пьесы. Валар с прихвостнями предаются развратным оргиям, но в самый их разгар в облаках дыма и языках пламени появляется Босс и поражает копьём деревья, а Унголиант выпивает их сок.
Сверху доносится громкий гул, также в дыму и пламени появляется рука самого Илюватора и даёт Боссу сильмариллы. Босс с достоинством удаляется, а валар остаются посрамлёнными, сирыми, нищими, униженными и оскорблёнными. Финал, фейерверк, занавес.
Роли распределяли по жребию. Унголиант выпало представлять Викхуку по кличке Пузо. На валар пустили третий взвод, едва таскавший ноги после опытов Саурона по ускорению их метаболизма (метаболизм ускоряли в центрифугах). Килхак был левым деревом, Ундшук — правым (остряк Пархиз назвал их «Два дуба», за что схлопотал от Сау по башке, хоть это и соответствовало действительности). Мне выпало быть рукой Илюватора, Боссом стал Рищак, остальные были задействованы в эпизодах и как рабочие сцены.
За пиротехнику вызвался отвечать Уртханг.
Итак, через несколько часов первый спектакль Ангбандского театра драмы стартовал.
Играть перед Большим Боссом — не шутка, поэтому первый акт начался в полном молчании. Все то ли позабыли слова, то ли проглотили языки — изъяснялись в основном гримасами и пантомимой. Два дуба всячески демонстрировали свою вредность для окружающих — пинались, плевались, показывали язык и скалили зубы. Валар изо всех сил этого не замечали и в основном квасили здравур (в роли здравура выступала самогонка, которую мы с Ирганом гнали в сауроновской ветеринарной мастерской, где клепали птеродактилей). Рищак ходил по периферии сцены и размахивал руками, пытаясь привлечь внимание окружающих к совершенно распустившимся деревьям.
Большой Босс ехидно заметил, что если Саурон взялся ставить балет, то надо бы всех обуть в пуанты — так, мол, будет изящнее. Багровый от ярости Саурон показывал нам кулаки, шипел и метал глазами молнии.
Первым прорвало Варду — её играл какой-то совсем уж дохлый орк. Получив очередную затрещину от Тельпериона, он сначала ойкнул, а потом вдруг заорал и пошёл в ответную атаку. Древу пришлось спасаться бегством, тем более, что к разъярённой Варде присоединился охромевший Ороме и ещё парочка разозлившихся валар. Сцена наполнилась топотом, звоном и криком, все враз вспомнили свои роли. Тулкас захохотал, Ниенна заплакала благим матом, Ауле начал громыхать какими-то железками. Тут ещё Уртханг зачем-то напустил чёрного дыму, в котором актёры совершенно потерялись.
Когда дым рассеялся, перед зрителями предстала следующая картина. По всему
Валинору валялись перевёрнутые столы и стулья, разбитые кружки и тарелки, какой-то непонятный мусор, а также останки нескольких корзин, в которые были обряжены деревья. Там же валялся совсем уздравурившийся Манве. Сами деревья жались в углу, стараясь занимать поменьше места. А вспомнившие, наконец, авторский текст валары гоняли по сцене Босса. Тот пытался отмахиваться от них стулом, но они таки разоружили его и подмяли под себя.
Когда через пару минут Рищаку удалось от них выдраться, он был весь лиловый от синяков, лишился зубов, кусочка уха и большей части одежды.
Видя его состояние, я понял всю глубину ненависти Большого Босса к обитателям Валинора.
Первый акт закончился финальным пророчеством Босса-Рищака. «Ишштенно говоржу вам — вше жло в мирже от вафших жеревьжев» — прошамкал он беззубым ртом, и, припадая на обе ноги и громко охая, удалился за кулисы. По сигналу Саурона пятый взвод задёрнул занавес и начал выгонять со сцены упившихся валар.
В зале Большой Босс ностальгически вздыхал и говорил, что частности, конечно, подкачали, но сам дух, атмосфера Валинора того времени переданы удивительно хорошо. Расцветший Саурон дал сигнал к началу второго акта.
Горы, окружающие Валинор, изображали поставленные друг на друга табуретки.
Босс-Рищак у их подножия уламывал Пузо-Унголиант. Пузо долго отнекивался, но, наконец, согласился. Он подсадил напарника на ближайшую вершину и феноменальный поход начался.
Феноменальным он был потому, что Рищак явно ещё не отошёл от потасовки с пьяными валар и каждый шаг давался ему с трудом. В итоге он уронил Унголиант в первую же попавшуюся пропасть, да ещё и обрушил на неё парочку утёсов. Ругань Унголиант явно вызвала у сидевшего в зале Большого Босса приятные воспоминания — он ткнул Саурона под рёбра и расплылся в улыбке.
На сцене же Рищак-Босс извлёк, наконец, Унголиант из завала, прошипел ей-ему «Поошторожнее» и полез дальше. Штурмуя следующий пик он свалился уже сам, а на него шмякнулся не удержавшийся на расползшихся табуретках Пузо. На этот раз и выбирались и ругались они дольше.
По сценарию Босс должен был, поднявшись на высшую точку горного массива вглядеться вдаль, простереть руку и торжественно заявить: «Валинор! Я спасу тебя, хоть ты и недостоин моей помощи!» Рищак очень старался. Ему помогло то, что после предыдущего табуреткотрясения вершина стала вдвое ниже. После долгого пыхтения, сопения и кряхтения, отдавив Пузу уши и нос,
Босс взгромоздился на неё и попытался выпрямиться и простереть руки. Это удалось ему лишь частично — его правая нога тряслась, его ломало и крючило от пережитого. Но он честно начал: «Валинор! Я шпашу те…» — остаток речи потонул в громком треске и крике не удержавшей пирамиду Унголиант. Правда Боссу впервые за этот вечер повезло — он свалился на шею Пузу и, таким образом, вступил в Валинор на коне.
В зале обидевшийся Большой Босс толковал Саурону, что хотя Унголиант и была первостатейной сволочью, но он с ней всегда обходился по джентельменски и верхом не ездил. Саурон вывернулся, сказав, что такая аллегория показывает полное моральное превосходства Босса и его правого дела, над Унголиант и её левым делом.
Третий акт начался спокойно. Оргия валар проходила вяло — в кружки им, памятуя печальный опыт первого акта, налили простой воды. Деревья скромненько стояли в сторонке и особо не рыпались.
Потом идиллия была в прямом смысле этого слова взорвана нашим пиротехником. Со стороны предполагавшихся гор раздался грохот, повалил дым и под Тулкасом загорелась табуретка. По идее взрыв должен был знаменовать появление Большого Босса, но тот задерживался. Впрочем внимание зрителей было полностью поглощено акробатическими этюдами Тулкаса, который пытался сбить пламя с вспыхнувших штанов. Он катался по сцене, подпрыгивал на пятой точке, громко вопил, сучил ногами и обхлопывал их ладонями.
Остальные валар кто покатывался со смеху, кто пытался загасить штаны пресным здравуром. Так как Тулкас двигался прытко, то и попасть в него было сложно — скоро все валар в разной степени были мокрыми и грязными.
Оргия удалась на славу.
Во всей этой кутерьме никто не заметил появления на сцене Большого Босса — но это, наверное, и к лучшему. Взрыв произошёл прямо под ним, так что одежда его представляла собой живописные лохмотья. Из ушей валил дым, а к выбитым зубам добавился прикушенный их остатками язык, так что он окончательно онемел и мог только размахивать руками и тихонько подвывать.
Пузу-Унголиант повезло больше, так что он выступал толмачом.
«Я пришёл выполнить свой долг!» — возгласил он.
Валар, занятые тушением Тулкаса, не обратили на него никакого внимания.
Решив, что это к лучшему, Рищак-Босс решительно подошёл к Лаурелину и ткнул в него копьём. Лаурелин завопил от боли, но, получив по башке табуреткой от Пуза, мешком осел на землю. Половина дела была сделана.
Тельперион, видя что сделали с его корешем, нарезался в бега. Рищак потрясая копьём и воинственно подвывая, ринулся за ним вдогонку. Пузу же по сценарию надо было выпить сок первого дерева, чем он и занялся. Валар прекратили свои разборки и с интересом наблюдали за развитием событий.
Натерпевшемуся за два предыдущих акта Боссу было явно не догнать прыткого Тельпериона, но в дело решительно вступил Уртханг. Последовала серия эффектных взрывов. Валар разметало по всему Валинору. Тельперион упал как подрубленный, но Боссу тоже досталось и он свалился буквально в шаге от цели. Зато Лаурелин наоборот ожил и, рассвирипев, начал дубасить не ожидавшего такой импровизации Пузо-Унголиант.
За взрывами последовали клубы дыма, за несколько секунд полностью затопившие сцену. Впрочем, схлынул дым быстро. Перед зрителями возникла идиллическая картина — валар делали искусственное дыхание Тельпериону, помирившиеся Лаурелин и Унголиант реанимировали Босса. Впрочем, артисты быстро обнаружили, что ясность восстановилась и вернулись к прежней диспозиции — правое дерево рухнуло на землю, валар попрятались, а Босс, опираясь на копьё и надсадно кашляя, побрёл к древу левому. То, видя его состояние, пошло ему навстречу. Босс слабо махнул в его сторону копьём,
Тельперион, громко закричав зачем-то «Горе мне!» упал и на него тут же набросился Пузо. Настал миг моего выхода.
Уртханг был уже готов и сцену опять заволокло. Я побрёл на неё с сильмариллами, в роли которых выступали чудовищно тяжёлые круглые чугунные штуковины. У пиротехника нашего чего-то не заладилось, дым не рассеивался — я вслепую брёл сквозь него, очень смутно представляя направление на Босса. И, естественно, промахнулся.
Когда дым рассеялся, зрители узрели меня — руку Илюватора, пытающегося всучить сильмариллы Манве. Тот испуганно отбрыкивался. Оконфузившись, я быстренько сориентировался в поредевшей атмосфере и направился к Боссу.
Тот протянул руки и я положил в них чугунные самоцветы. Ослабевший от валинорских приключений Рищак не смог их удержать и уронил. Один на мою ногу, два других на свои.
Финал действительно получился запоминающимся. По сцене, держась за ногу и громко крича, прыгала рука Илюватора. Большой Босс лежал на спине, болтая в воздухе ногами и нечленораздельно ругаясь. Унголиант пыталась оказать ему первую помощь. Валар откровенно ржали, а срубленные деревья тихонько отпихивались от покатившихся в их сторону сильмариллов. В довершении всего начался фейерверк и эта картина окрасилась в зелёный цвет — другого, к сожалению, Уртханг подобрать не смог.
После нашего спектакля настроение Большого Босса улучшилось до того, что все актёры были отправлены на Дориатский фронт, а Саурон был назначен комендантом Тол-Ин-Гаурот. Пьес он больше не писал.
