УИЛЬЯМ ДЮПОН (род. в 1905 г. )
Элетер Ирене дю Пон де Немур — основатель компании «Дюпон».
Многие люди остались в памяти потомков лишь потому, что когда-то основали и назвали своими именами компании, которые преуспели спустя десятки, а то и сотни лет. Среди них Элетер Ирене дю Пон де Немур, в 1802 году основавший компанию DuPont.
Северный Делавэр называют страной Дюпонов: дорога, ведущая в столицу штата, город Уилмингтон, носит имя Дюпон-хайвэй, да и в самом Уилмингтоне им принадлежит решительно все — от заводов и банков до компьютерной корпорации.
Окружающие Уилмингтон городки кажутся кусочком Франции — то и дело мелькают дорожные указатели: Немур, Шеанн, Боре де Фоссе, Моншанэ и Грануа. На улицах каждого из них ещё недавно преобладала французская речь — сто лет подряд Дюпоны брали на работу преимущественно французов.
Для сторонних людей «Дюпон де Немур» — гигантская транснациональная компания: размер состояния в активах — 211 миллиардов долларов, филиалы в Европе и Латинской Америке, мировая монополия на нейлон, орлон, дакрон и тефлон, десятки химических заводов, производство самолётов и оружия. К середине двадцатого века Дюпонов было уже около полутора тысяч; пятьсот человек считались мультимиллионерами, двести пятьдесят входили в ближний круг семьи, восемь вершили её судьбу. Делавэр привык к Дюпонам: Эдвард Дюпон, первый вице-президент Уилмингтонской трастовой компании — центра финансового могущества клана, до недавнего времени посиживал вместе со своими менеджерами в городском клубе и был одним из лучших прихожан городской церкви.
История рода
Вспомните кардинала Ришелье — всесильного временщика в правление Людовика XIII. Того самого Ришелье, с гвардейцами которого скрещивали шпаги Атос, Портос, Арамис и их юный друг лихой гасконец д’Артаньян. Если бы Александр Дюма, автор книги о похождениях королевских мушкетёров, дожил бы до сегодняшних дней и узнал о деяниях неких Дюпонов из Нового Света, он наверняка, листая хроники царствования Людовиков Бурбонов, обратил бы особое внимание на дворянчиков, носивших фамилию дю Пон.
А обратив на них внимание, без труда обнаружил бы одного из них в коридорах дворца Ришелье. Одетый в форму кардинальской гвардии, дю Пон слыл гулякой и повесой. Щёголь и волокита, он тратил на кружевные манжеты, драгоценные перевязи, кутежи и попойки значительно больше денег, нежели получал от управляющего своих пришедших в упадок поместий. Именно потому он брался за выполнение самых скользких поручений своего покровителя, получая за делишки, от которых отказывались другие дворяне, толстые кошельки с золотыми луидорами. И кто знает, быть может среди тех, с кем скрещивала шпаги отважная и честная четвёрка мушкетёров, бывал — во всяком случае мог быть — и кардинальский любимчик шевалье дю Пон.
…Знаменитые охоты и балы Дюпонов уходят в далёкое прошлое — после первой мировой войны, принёсшей им сотни миллионов, они охотились на лис, сидя на кровных жеребцах, окружённые ловчими и сворами гончих, в камзолах восемнадцатого века, треуголках и пудреных париках. На семейных праздниках они танцевали в костюмах маркизов и маркиз времён Людовика XV и разъезжались по домам в золочёных каретах — их усадьбы, выстроенные на манер феодальных замков и версальских дворцов, до сих пор окружают Уилмингтон. Вот уже около двухсот лет Дюпоны олицетворяют особый аристократический стиль — не бросающееся в глаза богатство и эффективная власть. Об их семейных тайнах, адюльтерах, самоубийствах, внезапных и трагических смертях, о преследующем этот род безумии в городе до сих пор рассказывают легенды.
В парадном зале Уилмингтонской трастовой компании висят потемневшие родовые портреты: галерею открывают светловолосая дама и статный широколицый господин в пудреном парике. Официальная родословная Дюпонов описывает встречу основателей династии в идиллических тонах: хрупкая белокурая девушка сидела в своей мансарде на улице Ришелье, рисовала миниатюры и смотрела в окно напротив. Там принимал красивые позы, упражняясь в благородном искусстве фехтования, крепкий молодой человек Пьер Самюэль Дюпон, её сосед-часовщик: финту сменял пресёк, шпага вонзалась в нарисованную на стене мишень… У Анны Александрины были большие голубые глаза и нежная кожа. Она мечтала о великой любви и видела в соседе (крупный нос, гордая стать и широко развёрнутые плечи) воплощение всех совершенств. В восемь лет оставшись сиротой девочка, до шестнадцати жила из милости у богатых родственников. У дядюшки с тётушкой подрастала собственная дочь, и девочки подружились. Когда же они превратились в барышень, воспитаннице предложили место экономки в дальнем поместье — в противном случае та могла идти на все четыре стороны. Она выбрала последнее: теперь, поселившись на улице часовщиков, бесприданница зарабатывала на жизнь тем, что разрисовывала циферблаты. Спустя несколько месяцев Самюэль и Анна Александрина поженились: кавалер-часовщик был протестантом и, узнав, что хорошенькая соседка разделяет его веру, решил повести её под венец. Она перенесла свои пожитки через улицу Ришелье и поселилась в той самой комнате, где когда-то впервые увидела мужа. Анне Александрине — всего шестнадцать. Через несколько лет она жестоко разочаруется в своём браке.
Одним из главных жизненных принципов господина Дюпона было глубокое невежество: его предки исповедовали протестантизм (и в католической Франции считались диссидентами), многие из его друзей-гугенотов сидели в тюрьмах, потому Самюэль и предпочитал не высовываться. У него был свой метод самосохранения: господин Дюпон не умел ни читать, ни писать — стало быть, королевские чиновники не могли обвинить его в том, что он изучает запрещённые книги. Он не знал ни одной буквы и цифры и в придачу ко всему был упрям как осел и самовлюблен как павлин. Образованной и воспитанной Анне Александрине приходилось с ним нелегко.
Их сын Пьер рос необыкновенным ребёнком. На отца он походил лишь огромным, точно орлиный клюв, носом (большой нос до сих пор остаётся наследственной чертой Дюпонов — как тяжёлая челюсть Габсбургов или оттопыренная губа Бурбонов). Пьер с детства был хром, слаб и нездоров, зато отличался блестящей памятью и быстрым умом: в двенадцать лет он знал назубок французскую грамматику и свободно переводил с латыни. Пьер оказался добрым мальчиком: когда рыжая, конопатая и глупая кузина Марианна заболела оспой, братец просиживал у её постели сутками и в результате заразился. Через несколько дней врачи, не обнаружив у него пульса, констатировали смерть. Всю ночь перед похоронами убитая горем Анна просидела у гроба сына, молясь за упокой его души. К утру мать задремала, как вдруг её разбудил крик Пьера: мальчик выжил, хотя лицо его было безнадёжно изуродовано.
Щеки и лоб покрыли следы от оспы, один глаз поразила дальнозоркость, другой — близорукость: с годами Пьер Дюпон решил, что таким образом судьба отмечает своих избранников. «Я благодарен природе и случаю, — писал он в своих мемуарах, — за то, что они подарили мне возможность обладать всем диапазоном зрения». Мать рыдала, отец заставил сына заниматься фехтованием — Самюэль Дюпон считал шпагу универсальным средством, укрепляющим тело и дух. По вечерам они отрабатывали выпады, а дни проводили за работой: отец решил сделать из сына часовщика. Так прошло несколько лет, а потом Анна Александрина умерла родами. Перед смертью, соединив руки мужа и сына, она произнесла: «Постарайтесь жить счастливо».
Это им не удалось — после смерти матери Пьер сбился с пути истинного. Он свёл знакомства с начинающими писателями и молодыми актёрами, вместе с ними пил, пропадал за кулисами и ходил по борделям. К тому же молодой человек ударился в сочинительство стихов и пристрастился к пустым размышлениям: он закрывался на чердаке и часами медитировал, уставясь в потолочную балку. Однажды, застав Пьера за этим занятием, отец избил его как собаку, а затем вышвырнул из дома. Хромой, изуродованный оспой, полуслепой юноша очутился на улицах Парижа без гроша в кармане — так начиналась блестящая карьера Пьера Дюпона, публициста и коммерсанта, друга американского президента и приближенного французского короля.
Друзья не дали бедняге умереть с голода — знакомый часовщик взял его на работу. Через несколько лет Пьер пришёл в мастерскую отца, держа в руках великолепные часы в корпусе из резного дуба, с чеканным серебряным циферблатом. На нём была выгравирована надпись: «Сконструировано и сделано сыном Дюпона, посвящается отцу». Пьер молча поклонился, вручил Самюэлю подарок и ушёл из родного дома — на сей раз навсегда. Так он отдал сыновний долг и навсегда избавился от чувства вины. А что батюшка так и не смог прочесть посвящение и не понял его смысла даже тогда, когда ему на помощь пришёл грамотный сосед, — до этого Пьеру не было ни малейшего дела.
С тех пор прошло немало лет, но больше Самюэль Дюпон никогда не видел сына. Пьер не пришёл даже на его похороны — теперь он жил другой жизнью.
Пьер Дюпон стал другом и советником премьер-министра Франции, барона Тюрго, редактировал влиятельный журнал, удачно спекулировал на бирже и бывал на приёмах у короля.
А началось все с того, что Дюпон написал экономическое эссе, которое случайно попалось на глаза барону Тюрго. Сановника поразили стиль и совершенство аргументации, и он взял юное дарование под своё крыло. Вскоре Пьеру предложили отличное место с большим жалованьем. Карьера была обеспечена, теперь он мог подумать и о семье.
Когда он был нищ и гоним, его приютили родственники матери, господа Дор. В их поместье жила Шарлотта Мария Луиза Ле Дэ, тоже приходившаяся Пьеру дальней родней. Она была чуть перезрелой девушкой (в то время ей уже исполнилось восемнадцать), и ближайшего соседа, пятидесятипятилетнего сборщика налогов, вдовца, вогнавшего в гроб двух жён, покровители Марии Луизы считали неплохой партией. Пьер всегда отличался рыцарскими наклонностями, а Мари была умна и хороша собой, и он бросился ей на помощь, пообещав жениться. Молодой человек попросил дать ему два года — за это время он обещал привести свои дела в порядок. Юный Дюпон сдержал обещание, хотя к тому времени уже стало ясно, что любви нет и в помине.
Впрочем, это не помешало Мари Ле Дэ подарить ему двух сыновей — один из них, следуя уже сложившейся семейной традиции, восстал против отца… В парадном зале Уилмингтонской трастовой компании висят портреты обоих сыновей Пьера Дюпона. Рослый темноволосый красавец Виктор не хотел учиться и проваливал любое дело: он как две капли воды походил на своего деда, Самюэля Дюпона. Младший, Элетер Иренэ, унаследовал черты и талант отца: небольшой рост, твёрдый рот, ярко выраженные способности к наукам и серьёзное отношение к жизни. Пьер отправил его на обучение к своему другу, знаменитому химику Лавуазье, возглавлявшему пороховые шахты французского королевства. Через несколько лет Элетер Иренэ знал о порохе решительно все: именно он и заложил основу империи Дюпонов.
Шли годы. Менялись короли на престоле Франции Род маркизов дю Пон знавал и взлёты и падения. Бывали времена, когда они блистали среди приближенных короля. Приходилось им и обретаться на задворках. Паркетные шаркуны и моты, завзятые дуэлянты и великосветские волокиты, они неизменно сохраняли, передавая из поколения в поколение, неимоверную спесь и презрение к тем, за чей счёт они существовали.
Именно это, вошедшее в плоть и кровь рода дю Пон, презрение и ненависть к простому народу привели Пьера Самюэля дю Пона и его юного отпрыска Элетера в парк королевского дворца Тюильри в бурные и грозные дни 1792 года, когда восставший народ Франции осадил этот дворец. Дрожавший от страха, безвольный и нерассудительный Людовик XVI прятался во внутренних покоях дворца, прислушиваясь к жидкому ружейному огню, при помощи которого засевшая в парковых аллеях кучка дворян из его окружения пыталась остановить ход истории. Отец и сын дю Пон были среди них. Потом пришлось улепётывать. Без оглядки. Забыв про короля, королеву и дворянскую честь.
Поначалу они рассчитывали отсидеться. Пьер Самюэль решил даже перекраситься в республиканца. Документы Великой французской революции свидетельствуют о том, что гражданин дю Пон заседал в Учредительном собрании, а затем ухитрился стать председателем Законодательного собрания. Во времена Директории он восседал в кресле Совета старейшин. Потеряв свои дворянские титулы, упразднённые революцией, он сохранил поместья, деньги и влияние. Казалось, что бури остались позади.
Но так лишь казалось. Генерал Бонапарт, ещё не ставший императором Наполеоном I, шёл к власти как представитель народившейся буржуазии. Феодальные привилегии аристократов ему были помехой. Поэтому Пьеру Самюэлю при всём его старании не удавалось втереться в доверие быстро шагавшего в гору генерала. И тогда … вместе с сыном он участвовал в интригах и заговорах, предательских переговорах с иноземными державами, печатал и распространял контрреволюционные прокламации …
Но прежнюю жизнь смела революция — в 1799 году Дюпоны бежали из Франции, ибо были среди тех, кто пытался защитить короля. Отец и сыновья вместе с верными Людовику XVI придворными отстреливались от санкюлотов во дворце Тюильри, затем, чудом избежав гильотины, залегли на дно — и всё же не смогли устроиться в новой жизни. Вышедший из Тулона корабль «Американский орёл» был нагружен их мебелью, роялями и столовым серебром. Весь трёхмесячный путь через Атлантику Дюпоны охраняли своё добро с обнажёнными шпагами в руках — команда не внушала им доверия.
«Американский орёл» причалил в Ньюпортской бухте Род-Айленда, Дюпоны сошли на берег и направились к ближайшему дому. Пьер постучал — ему не открыли; он заглянул в окно и увидел накрытый стол. Звонили колокола, в церкви шла рождественская служба, хозяев дома дожидались индейка и яблочный пирог, которых они так и не попробовали: Дюпоны вломились в дом и во имя свободы, равенства и братства съели всё, что стояло на столе.
Занимался рассвет морозного утра 1 января 1800 года — начинался новый век, и в Америке он стал веком Дюпонов.
Они привезли с собой двести тысяч франков наличными — перед отъездом из Франции Пьер Дюпон для земельных спекуляций учредил акционерное общество «Понтиания» и выпустил акции. Но Америка кишела своими спекулянтами, которые давно взвинтили цены на неосвоенные земли. Тогда Пьер Дюпон занялся контрабандой испанского золота, в чём тоже не преуспел. Он так и не разбогател, зато внёс вклад в историю — Дюпон-старший ещё во Франции познакомился с будущим президентом США Томасом Джефферсоном, и тот доверил ему посредничество на переговорах между Францией и США. Благодаря Дюпону Наполеон продал Америке Луизиану, и её территория увеличилась вдвое.
Соединённые Штаты сэкономили на этой сделке кучу денег, но сам Пьер Дюпон не нажил на ней ни цента. Виктор вытеснил его из бизнеса и, став главой фирмы, окончательно развалил «Понтианию». Пьер впал в меланхолию и через несколько лет умер. Виктор ненадолго пережил отца, скончавшись на нью-йоркской улице от сердечного приступа. Теперь семью возглавил Элетер Иренэ. За время его правления Дюпоны превратились в закрытый, окутанный легендами, живущий по собственным законам клан. У Иренэ было трое сыновей и двадцать четыре внука. Они увлекались химией, пробовали свои силы в бизнесе, и семейное дело по традиции досталось самому одарённому и изворотливому. Дюпоны больше не занимались землёй — теперь они делали деньги на смерти…
Тихий, замкнутый Ирене нисколько не походил на дельца. Он был тем, чем казался: учёным до мозга костей, человеком, помешанным на химических формулах. В придачу к своим академическим достоинствам новый глава клана был наблюдателен и чувствовал конъюнктуру. Америка оказалась страной вооружённых людей — а Элетер Иренэ умел делать лучший в мире порох. И вскоре в местечке Брендивайн завертелись жёрнова пороховых мельниц, а увлечение теорией взрывчатых веществ у Дюпонов отныне стало наследственным. Правда, имя они сменили: в демократической Америке плебеи Дюпоны превратились во французских аристократов дю Пон де Немур. Дети парижского часовщика стали величать себя как маркизы, Немур — посёлок, где Пьер Дюпон познакомился с Мари Ле Дэ, превратился в их родовое поместье.
О том, что происходит в мире, жители Брендивайна узнавали не из газет. Здесь располагались пороховые заводы Дюпонов, и если где-то шла война, шахты работали в две смены. Впрочем, об этом быстро узнавали и в соседних городках и в спешке рабочие забывали о правилах безопасности: взрывы слышались за десятки километров, и огненный столб порой швырял людей через реку, на улицы соседнего посёлка.
Дюпоны кормили всю округу, и к ним относились с почти религиозным почтением — они были удачливы, богаты и делали все более совершенный порох. Но любви к ним не испытывал никто: на их шахтах погибло слишком много мужчин из Брендивайна. Истории, которые ходили о них в городе, больше напоминали страшные сказки, что рассказывают детям на Хэллоуин.
Старый дю Пон скоро умер, завещав сыну своё состояние. И в начале XIX века — в 1808 году — в крошечном тогда городишке Уилмингтоне, расположенном в лесах Делавэра, появилось маленькое предприятие, на воротах которого была водружена вывеска: «Э.И. Дюпон де Неамур».
«Э. И.» означало Элетер Иринэ — имя основателя компании. Преобразованная на американский лад фамилия читалась просто «Дюпон», а чтобы новые соотечественники не забывали, что речь идёт не о каких-то там обыкновенных американцах, без роду и племени, в названии фирмы и по сей день значится «де Немур» — родовое имя и название давно уже не существующего владения на севере Франции.
Нельзя отказать беглому французскому аристократу в наличии деловой хватки. Фамильные драгоценности он употребил на то, чтобы создать завод по производству пороха. Именно на нём он решил делать свой бизнес. И с 1808 года война, производство орудий смерти и дюпоновское семейство — понятия неразделимые.
Старики говорили, что у клана Дюпон особая судьба: они по-разному живут, но одинаково умирают. Не случайно ведь Элетер Иренэ, переживший брата на семь лет, схватился за сердце на той же нью-йоркской улице, что и Виктор, и умирать его отнесли в тот же номер той же самой гостиницы. Говорили, что им всегда приходится платить за свои грехи: при Альфреде Дюпоне, сыне Иренэ, возглавившем компанию в 1837 году (если верить портрету, у него были большой нос, мясистые щеки и острый, пронизывающий взгляд), пороховые шахты работали круглосуточно. Несчастные случаи следовали один за другим — в результате он пережил такое сильное нервное потрясение, что был вынужден отойти отдел.
Вспоминали и о тени несчастного Коуэна, бывшего рабочего дюпоновских шахт. Кое-кто из стариков клялся, что сам видел его бродящим у дома Генри Дюпона, младшего брата и преемника Альфреда: в одной руке призрак держал Библию, в другой — ту самую верёвку… В 1852 году взорвались две пороховые шахты, и Генри обвинил в этом Коуэна. Бедняга поклялся на Библии в том, что его вины здесь нет, но Дюпон выставил его за дверь, и той же ночью Коуэн повесился.
Старики толковали о возмездии: через несколько лет при взрыве шахты погиб Алексис Дюпон. Когда брату закрыли глаза, Генри Дюпон поседел.
Во время войны Севера и Юга шахты взрывались 11 раз: погибло 43 человека, сотни людей были изувечены. За это Дюпонам тоже пришлось заплатить: судьба отыгралась на бедной Шарлотте Шепард Хендерсон Дюпон, одной из самых красивых женщин своего времени.
Она происходила из старинной южной семьи. Братья сражались на стороне конфедератов, а семья мужа вооружала армию Линкольна, и бедная Шарлотта оказалась между двух огней: те, кто был ей дорог, стали врагами. Домом командовала свекровь, дама волевая и властная. Дело кончилось нервным срывом, от которого Шарлотта так и не оправилась и через несколько лет умерла в приюте для умалишённых. Её муж Иренэ Дюпон II в том, что случилось, обвинил мать и вплоть до своей смерти не сказал ей больше ни слова.
Кое-кто в Уилмингтоне до сих пор уверен в том, что Дюпоны обладают особым даром: они делают несчастными и себя, и своих близких. Однако большинство не верит в это: времена, когда Дюпоны торговали смертью, канули в прошлое. Теперь у них вполне «вегетарианский» бизнес: нейлон, орлон, тефлон, колготки, ветровки, неподгорающие сковородки, минеральные удобрения, лекарства — всего более двадцати тысяч наименований различных товаров.
Но уилмингтонские сплетники нет-нет да и вспомнят судьбу Уоллеса Каротерса. Изобретатель нейлона, приносящего Дюпонам $ 4 500 000 000 в год, сделавший женские талии тонкими, а животы плоскими, умер в безумии и безвестности. Он бился над формулой нейлона почти десять лет.
Именно Уоллесу Каротерсу, родившемуся в 1896 году в Бур-лингтоне, штат Айова, компания была обязана своим процветанием.
В 1915 году, ещё даже не окончив колледж, Уоллес получил приглашение стать преподавателем химии в университете штата Иллинойс.
В 1926-м, едва получив докторскую степень, Каротерс становится профессором Гарвардского университета. Наконец, в 1928-м молодой профессор, уже прославившийся исследованиями, возглавил отдел органической химии в экспериментальной лаборатории DuPont (годом раньше компания выделила $20 000 на финансирование фундаментальных исследований). В его распоряжении — дорогое оборудование, лучшие лаборанты. И полная свобода действий. К 33 годам Каротерс становится таким известным, что его мнением интересуются ведущие химики мира. Его даже избирает в свои ряды Национальная академия наук, до тех пор не признававшая учёных, работающих в промышленности.
Каротерс легко шёл по жизни — блестящая карьера, исследовательские успехи, стабильный- заработок. Однако личная жизнь долго не складывалась. Тяжёлый характер не позволял находить друзей. Замкнутый и необщительный, Каротерс раздражал окружающих. Самозабвенно работая ночи напролёт, он требовал такого же отношения к работе и от своих сотрудников. Из-за этого в коллективе часто возникали трения. Иногда коллеги игнорировали его указания, из-за чего Каротерс, который никогда не умел находить компромиссы в общении с людьми, очень остро переживал. Казалось, что Уоллеса не слишком волновало чужое мнение. Но ему просто удавалось сохранять видимое равнодушие, в душе же бушевали страсти. Он успокаивался лишь слушая «Лунную сонату» Бетховена или переживая любовные страдания героев Шекспира. И все лишь для того, чтобы отдать восстановленные силы своим исследованиям, которым он посвятил всю жизнь.
Уоллес был действительно счастлив только на работе. Ещё будучи преподавателем университета, он каждый вечер закрывался в маленькой лаборатории и исследовал полимеры. Однажды, экспериментируя с так называемым молекулярным кубом, позволяющим вытягивать молекулы, он заметил, что полученные из некоторых соединений волокна обладают весьма интересным свойством: после растяжения они возвращаются к первоначальной форме. При этом волокна были очень прочными и эластичными. Каротерс понял, что стоит на пороге великого открытия, в результате которого человечество может получить в своё распоряжение новый материал. С этого момента мысли о новом материале с чудо-свойствами не оставляют Каротерса ни на секунду. Однако для решения задачи ему понадобится ещё долгих 10 лет исследований.
А пока он не может найти понимания даже у молодой жены. Хелен не в состоянии понять, о каком «материале будущего» всё время толкует её муж. Каротерс замыкается в себе, а «материал будущего» уже становится смыслом и целью жизни. Приятели и жена все больше раздражают его. Уоллесу уже не могут помочь Бетховен и Шекспир, долгие годы остававшиеся его единственными настоящими друзьями. Он все чаще испытывает жесточайшие приступы депрессии и начинает прибегать к «лекарству от всех болезней» — алкоголю. И тем не менее в 1935 году Каротерс добился своего. Он открыл формулу, которая вполне удовлетворяла промышленным нуждам.
16 февраля 1937 года Уоллес Каротерс патентует новый синтетический материал — адипамид подигексаметилена. Уже вовсю идут исследовательские доработки, но в это время Уоллес понимает, что нуждается в лечении в психиатрической клинике: алкоголь доканал его, депрессии участились. Из больницы он возвращается в апреле и кажется спокойным и умиротворённым. На самом деле это лишь маска, многолетняя привычка скрывать эмоции. После лечения Каротерс вдруг осознает, что самое главное в этой жизни он уже сделал. И происходит невероятное: у него пропадает всякий интерес к химии. 29 апреля 1937 года, через двое суток после своего 41-го дня рождения, уединившись в гостиничном номере Филадельфии, Каротерс принял цианистый калий. Его жена находилась на втором месяце беременности…
В ноябре 1937 года Хелен Каротерс родила дочь, которую назвали Джейн. 24 февраля 1938-го в Арлингтоне, штат Нью-Джерси, компания DuPont произвела пробную партию изобретённого Каротерсом материала, который назвали нейлоном. 24 октября 1939 года в одном из универмагов Уилмингтона была на ура распродана небольшая партия нейлоновых чулок — первого товара, в изготовлении которого был применён нейлон. А 15 мая 1940 года состоялась распродажа нейлоновых чулок в Нью-Йорке, результат которой превзошёл все ожидания: всего за день по цене $1,15—1,35 было распродано 5 миллионов пар.
Имя Каротерса к тому времени было уже почти забыто. Осталось несколько невзрачных фотографий, какие-то туманные воспоминания сослуживцев и слухи о возможных причинах самоубийства. DuPont вспомнила о человеке, который сделал её богаче на миллиарды (сегодня DuPont зарабатывает на нейлоне $4,5 000 000 000 в год), лишь в 1946 году — именем Каротерса была названа одна из исследовательских лабораторий DuPont.
А тем временем нейлоновые чулки уже вовсю вытесняли с рынка своих конкурентов. Синтетические нити обладали явными преимуществами перед натуральными волокнами: они были легки, прочны, износоустойчивы, дёшевы и просты в стирке. Без эластичного нейлона, идеально обтягивающего женские ноги, скорее всего не было бы такого повального увлечения рок-н-роллом и последовавшей за ним модой на очень короткие юбки.
Более того, когда юбки были радикально укорочены, чулки и колготки стали важнейшей деталью гардероба. Появились колготки матовые и ажурные, зелёные в полосочку и красные в клеточку. Появились моделирующие колготки, позволяющие создать эффект «бразильской попки», сделать живот более плоским, а талию — более тонкой. Появились, наконец, колготки, массирующие ноги и стимулирующие кровообращение.
Впрочем, того нейлона, который создал Каротерс, для всего этого уже недостаточно. Поэтому учёные, работающие в лаборатории его имени, постоянно совершенствуют изобретение более чем полувековой давности. Одной из самых замечательных его разновидностей является tactel — тонковолокнистые нити, состоящие из множества сверхтонких ниточек. В 1959 году компания DuPont выпустила на рынок новое синтетическое волокно, которое позже начало продаваться под торговой маркой Lycra. Даже небольшое её включение в изделие заметно улучшает качество трикотажа, он приобретает более ровную и мягкую поверхность. Совсем новое изобретение DuPont — волокна, продаваемые под торговой маркой Lycra 3D, создающие эффект «второй кожи». Причём если нейлон производят уже многие компании, то Lycra — эксклюзивная продукция DuPont. На ней компания тоже зарабатывает огромные деньги. И так же, как и в случае с нейлоном, лишь единицы знают, кто является её изобретателем. Это всего лишь очередной повод развить новую дискуссию о DuPont.
Очередной повод посудачить о Дюпонах появился четыре года назад, когда Джон Дюпон, уже немолодой джентльмен, всю жизнь занимавшийся биологией, в припадке внезапного безумия пристрелил приятеля, олимпийского чемпиона по борьбе Джорджа Шульца, заехавшего к нему пропустить стаканчик виски.
Адвокаты сработали хорошо, и Джона Дюпона признали умалишённым. Это было большой удачей: в самом худшем случае ему грозило пожизненное заключение, за убийство без отягчающих обстоятельств могли дать от двадцати восьми до сорока лет, а он отделался пятью годами психиатрической лечебницы. Те, кто раньше видел Джона, не узнали его в зале суда: спутанная борода, длинные, грязные, за одну неделю поседевшие волосы… Когда присяжные вынесли вердикт, отец убийцы сказал, что срок, на который его осудили, большого значения не имеет: в арестантской робе или без неё, но всю свою оставшуюся жизнь Джон Дюпон проведёт в заключении. Ровно через год его выпустят из психиатрической клиники, и он поселится вдали от людей, в поместье Дюпонов, расположенном в Филадельфии. Там, где доживала свой век одна из родственниц Джона, безумная Шарлотта Шепард Хендерсон Дюпон.
Потомки
Но что же представляют собой потомки фаворитов Людовика XVI, чем владеют и откуда их мрачная слава?
Неправдоподобная, фантастически огромная сумма — 31 миллиард долларов составляет капитал, находящийся сегодня под контролем этого семейства. (Хотя они и не дотягивают до 88 миллиардов долларов, находящихся под контролем пяти братьев Рокфеллеров). Начали они с производства пороха. Военному бизнесу остались верны и по сей день.
Правда, порохом в наш XXI век никого не удивишь. И Дюпоны давно уже переключились на атомное оружие. Именно на их заводах изготовляется смертоносная начинка атомных, водородных и нейтронных бомб, именно в их лабораториях разрабатываются новые средства массового уничтожения людей.
Семейство Дюпонов сегодня весьма многочисленно. Их тысяча восемьсот человек, не больше и не меньше. Досужие любители статистики подсчитали, что ежегодный прирост этой семейки превышает 30 человек. На тысяча восемьсот Дюпонов приходится свыше 300 тысяч работающих на 129 заводах.
Подавляющее большинство членов семьи имеет о бизнесе самое отдалённое представление. Братья и сёстры, двоюродные, троюродные, внучатые племянники, представители ветвей прямых и боковых — многие из них ведут жизнь типичных рантье.
Как свидетельствует «Толковый словарь русского языка», рантье — это «человек, живущий на нетрудовой доход, получаемый в виде ссудного процента, дивиденда — ренты».
Кто же управляет делами миллиардеров, кто следит за тем, чтобы доллары приносили новые доллары?
Сотни талантливых учёных, тысячи искусных инженеров, опытных финансистов и юристов обеспечивают деловое процветание концерна Дюпонов. Управляющие дюпоновского концерна входят в разряд самых высокооплачиваемых лиц в стране.
Однако какие бы высокие посты ни доверяли они квалифицированным специалистам, контроль над огромным бизнесом, включающим 129 заводов, разбросанных по США и 16 иностранным государствам, производящих более 20 тысяч различных наименований товаров, сохраняется в их руках. За 194 года (с 1808 по 2002 гг.) существования фирмы не было ни одного случая, чтобы её возглавлял кто-нибудь из посторонних.
В настоящее время верховным жрецом бизнеса является триумвират, состоящий из 95-летнего Иренэ Дюпона, 67-летнего Кроуфорда Гринуолта, вошедшего в дюпоновскую семью в результате выгодной женитьбы и нынешнего президента компании Ламмота Дюпона Копленда — 65-летнего праправнука основателя компании.
Ламмот Дюпон Копленд
Фактически исполнительная власть и текущее руководство всем дюпоновским бизнесом сосредоточены сейчас в руках Копленда. Типичная во многих отношениях для американского капитализма, эта фигура стоит того, чтобы на ней немного остановится Примечательно уже то, как к фамилии этого отпрыска дюпоновского семейства добавилось имя Копленд.
На протяжении многих лет в конце XIX века Дюпоны вели ожесточённую борьбу с компанией «Лафлин энд Рэнд», которая была их главным конкурентом. Проваливались одна за другой попытки втихомолку скупить акции «Лафлин энд Рэнд». Многоопытные руководители этой компании вовремя разгадывали коварные ходы конкурента. Не помогли и другие испытанные приёмы — соперник был достаточно искушён во всех и всяческих трюках и хитростях …
…И тогда Дюпоны решили прибегнуть к традиционному методу королевских домов — династическому браку. Сестра одного из главарей концерна Дюпонов — Луиза д’Анбело-Дюпон была предложена в жены руководителю «Лафлн энд Рэнд» Чарльзу Копленду. В качестве приданного Копленду пообещали один из руководящих постов в дюпоновской империи и брак состоялся.
Копленэ стал заместителем казначея концерна Дюпонов, а «Лафлин энд Рэнд» вошла в орбиту дюпоновской империи и стала её составной частью. Плодом этого династического брака и был Ламмот Дюпон Копленд — нынешний глава семейного бизнеса.
Историографы дюпоновского семейства утверждают, что Копленд воплотил в себе все характерные фамильные черты. Низкий лоб, массивный длинный нос, тяжёлый подбородок, узкие щёлочки глаз, кажущихся ещё уже из-за заплывших жиром щёк, наследственная у Дюпонов глухота.
Говорят, что Копленд ухитрился обратить этот физический недостаток себе на пользу. Когда он не хочет услышать что-либо для себя нежелательное, то просто-напросто выключает свой слуховой аппарат и, разводя руками, ссылается на глухоту.
Фамильное дюпоновское присутствует не только в его внешнем облике. Рассказывают, что его характер дал знать о себе ещё в раннем детстве. Когда ему было всего 10 лет, он принял участие в семейном конкурсе по биологии. Маленькие Дюпоны соревновались между собой, кто в сельской местности штата Делавэр быстрее других найдёт полный скелет какого-нибудь животного. Маленький Копленд обогнал всех. Впоследствии выяснилось, что он избрал хотя и кратчайший, но достаточно жестокий путь: быстро купив у охотника зайца, он преспокойно сварил его в котле со щёлочью, получив — таким образом — требуемый скелетик.
Однако родители не полагались лишь на столь явно выраженные природные «таланты и способности» своего сына. Он получил соответствующее воспитание и образование. Папаша не согласился с желанием Копленда стать врачом и отправил его в аристократический Гарвардский Университет, который тот закончил по специальности «Промышленная химия».
Род Дюпонов загодя пестовал высшего администратора компании. Старшины семейства быстро вели Копленда по ступеням командных постов: член правления компании, секретарь правления, председатель финансового комитета, вице-президент.
В 1982 году бывший до той поры в течение 14 лет президентом компании Гринуолт, жена которого Маргарет Ламмот Дюпон приходится Копленду двоюродной сестрой, перейдя на другой пост в фирме, рекомендовал Совету директоров (8 человек) в качестве своего преемника Копленда.
Замкнутый и надменный, редко снисходящий до разговоров с людьми, стоящими на социальной лестнице ниже его, Копленд железной рукой руководит делами компании, безжалостно расправляясь со всеми, кто встаёт у него на пути. Правда, он не может обходиться с конкурентами так, как в детстве расправился с зайчишкой. Но к его услугам средства, действующие более надёжно, чем примитивный котёл со щёлочью …
…Образ жизни главы компании типично дюпоновский. Вот как описывает его американский журнал «Тайм»: «Подобно многим старым богачам, Копленд не стремится выставлять напоказ своё богатство. Он оставляет свой «кадиллак» дома и каждое утро едет на работу в более скромном «корвере».
Но его развлечения весьма элегантны и дорогостоящи: ловля лососей в Шотландии, охота на уток в Чезапикском заливе (США). Для этого он регулярно тренируется в стрельбе из пистолета на специальном стенде у себя дома. Воротила, кроме того, большой гурман и ценитель вин. Он принадлежит к клубу, объединяющему знатоков вин (есть в США и такие клубы), а своего шеф-повара магнат за баснословные деньги переманил от известного английского аристократа лорда Астора.
Личный капитал четы Коплендов превышает 600 миллионов долларов. Ежегодный доход от принадлежащей Копленду части семейных акций — 9 миллионов 500 тысяч долларов. К этому надо добавить весьма солидный оклад, который он получает в качестве президента компании: 950 тысяч долларов в год — жалованье, более чем втрое превосходящее оклад президента Соединённых Штатов. Таков этот типичный представитель современных Дюпонов. А вот ещё один.
Иренэ Дюпон
…Когда-то в журнале «Лайф» была опубликована фотография глубокого старца: он позирует фотографом в бассейне своего поместья. Этого человека зовут Иренэ Дюпон. Любимое поместье называется «Кстанду».
Огромный бассейн, размерами с настоящее озеро, отнюдь не главная достопримечательность этого поместья. Вилла, расположенная около бассейна, поразила своей роскошью даже видавшего виды репортёра отдела светской хроники американского журнала.
«Крыша дома, — пишет репортёр, — из испанской черепицы, полы из итальянского мрамора, резьба по красному дереву. Дом, к которому примыкает огромный участок в сотни акров, защищён с моря искусственно созданными скальными стенами. Вдоль всего дома тянутся роскошные веранды, обращённые в сторону моря. Примыкающая территория превращена в заповедник. Там водятся самые диковинные и редкие животные, на которых охотятся хозяин и его гости.»
Если верить американской печати, то главное, чем занимается Иренэ Дюпон, — это … филантропия, благотворительность. Вы нигде не прочтёте о его деятельности, угрожающей миру, грозящей жизни и здоровью миллионов людей, не узнаете их американских газет, что он ярый противник запрещения ядерного оружия.
Зато вам скажут, что Иренэ Дюпон щедро финансирует исследования в области рака. Впрочем сам же Дюпон признал как-то, что делает это не столько из любви к ближнему, сколько для собственного развлечения: надо же чем-нибудь заняться. «Это стоит дороже, чем яхта, — с неподражаемым цинизмом сказал он репортёру журнала «Лайф», — но зато меня больше забавляет».
Генри Френсис Дюпон
Всего на пять лет младше Иренэ его кузен Генри Френсис Дюпон. Американские журналы любят печатать его фотографии. Фото эти сентиментально-трогательны — престарелый джентльмен орудует садовыми ножницами или нюхает цветочки.
Его называют «одним из лучших американских садоводов». И лишь с большим трудом удаётся выяснить, что этот «садовод-любитель» в свободное от выведения роз и незабудок время руководит делами военной корпорации «Дженерал моторс» (далеко не только автомобили) и возглавляет химический отдел ещё более военного концерна «Дюпон де Немур».
Уильям Дюпон
Уильям Дюпон, если опять-таки верить американской печати, тоже существо вполне безобидное. Его хобби — лошади. Он — коневод, обладатель сотен призов, заработанных лошадьми из его конюшен в различных странах мира. На страницах американских журналов его физиономия появляется обычно в сопровождении лошадиных морд или на фоне ипподромов. Но пресса почти ничего не пишет о деятельности Уильяма Дюпона — директора атомно-химического концерна «Дюпон де Немур» и президента «Делавэр траст компани» — банка, финансирующего военную промышленность Соединённых Штатов.
А как строится обычный распорядок его рабочего дня? О разработанном им «Методе минутного графика» рассказывает репортёру сам Уильям Дюпон.
«Знаете, мне девяносто восемь, но я не ощущаю возраста. Надо подчинить себя времени. Я живу только по времени, у меня досконально расписан каждый час. Смешно было бы жить как-то иначе. У вас расписаны просто часы и это очень плохо. Это проигрыш во времени.
Необходимо же расписать день по минутам. Когда у меня впервые сорок лет назад отекли ноги, я подумал: «Эге, это уже симптом. Молодость кончается». А наша мужская молодость действительно кончается к шестидесяти годам. Начинается зрелость, которая не имеет права перейти в старость.
Я встаю каждое утро — вот уже сорок лет — ровно в семь тридцать. Две-три минуты я лежу в кровати и счастливо ощущаю себя. В семь тридцать три ко мне без стука входит массажистка. Клаудио работает у меня сорок лет, — пояснил Дюпон. — Она мнёт меня час. В это время я подрёмываю, а когда Клаудио начинает мять мне шею и работать над позвоночником, чтобы разогнать соли, то дрёма проходит. Я в это время помогаю ей: думаю о чём-то извечном. О море или небесах. Или о том, как хорошо в этот час в густом сосновом лесу. В восемь тридцать четыре я ложусь в ванну с сосновым или морским экстрактом. Там уже приготовлены газеты: секретарь по прессе отчёркивает для меня красным карандашом все курьёзы, детективные штучки и небольшие полуэротические рассказы в рисунках Пэта Ноя. В девять я сажусь к столу. Я ем только овсяную кашу без молока и двести граммов варёной телятины. Чашка зелёного чая. В девять пятнадцать я выхожу из дома и совершаю сорокапятиминутную прогулку по саду. В десять — отъезд в банк. До двенадцати я слушаю заключения экспертов по промышленности, сельскому хозяйству, бирже и по внутриполитическому положению. Затем полчаса новости из-за рубежа. В это время я лишь слушаю и не позволяю себе задавать вопросов или выдвигать предложения. После того как все новости изучены, в двенадцать тридцать две — второй ленч. Триста граммов варёной глубоководной рыбы — без соли, пять сырых яиц перепела — великолепная профилактика от склероза, чашка кофе, ломтик сыра. В тринадцать — подвожу итоги полученной информации, выдвигаю несколько гипотез и прошу перепроверить их в нашем компьютерном бюро. Причём я не позволяю себе идти вразрез с мнением моих экспертов, ибо они — молодые люди, они заинтересованы в деле, поскольку вошли в правление, а не остались служащими. Но они не изучали латыни — улыбнулся Дюпон, — и лишь знание предмета позволяет мне выдвигать гипотезы — ничего больше. К тринадцати тридцати мы получаем из компьютерного центра анализ первых двух часов работы нью-йоркской биржи и принимаем решения. В четырнадцать часов, я начинаю приём иностранных представителей. В пятнадцать часов я уезжаю к себе и пол-часа плаваю в бассейне. До семнадцати часов — предобеденный сон. В семнадцать — пол-стакана крепкого бульона. Лично я не верю, что бульон — это зло, как утверждают некоторые медики … Они видят в бульоне некий суррогат, абортируемый (выделяемый) мясом, насквозь пронизанный «органическими ненужностями». Известно, что утренняя еда римских императоров предполагала стакан мясного бульона, а древние были умнее нас. После бульона — пятиминутная беседа с женой. Потом — слегка обжаренная дичь с вареньем из кислой сливы, пятьдесят граммов икры с лимоном и два индийских абрикоса. В девятнадцать тридцать — две партии с шахматы с моим садовником, месье Бикофф. В двадцать часов ко мне приезжает помощник по внешнеполитическим вопросам и мы работаем до двадцати тридцати. В двадцать тридцать — вечерний час. В двадцать один — пол-часа чтения. Плутарх или Флеминг. В двадцать один тридцать я ложусь в постель. В двадцать два я сплю. И время не может сыграть со мной свою обычную штучку. Я не даю времени — время. То, что я сегодня нарушил график, рассказывая о своей системе, свидетельствует о моём самом добром отношении к вам. Не считайте только, что следуя системе, я жертвую чем-то. Я любил выпить, но я и сейчас позволяю себе коктейль по субботам, в девятнадцать пятьдесят, после одной партии с месье Бикофф. И последнее: лишите себя воскресенья. Это страшный день.»
И в заключение распорядок другого миллиардера — Марка МакКормака.
«Обычно в году у меня бывает 7-8 очень напряжённых отрезков по три недели каждый, когда я пытаюсь поднять уровень своей игры. Затем я беру короткий отпуск. Эти отрезки я планирую заблаговременно.
…Если у меня в офисе, например, запланирован с кем-то деловой завтрак на восемь утра, то мне не всё равно, когда я в этот день встану. Так я знаю, что мне нужно полчаса, чтобы одеться и 10 минут, чтобы добраться до офиса. Но при этом я хочу ещё 15 минут позаниматься зарядкой, 20 минут почитать газеты, 10 минут почитать поступившие за ночь факсы, 30 минут подиктовать секретарю и 5 минут подумать о предстоящей в 8 часов встрече. Все вместе составляет 2 часа, так что я должен буду встать не позднее шести часов. А к десяти утра у меня уже обычно бывают завершены один-два деловых завтрака и несколько встреч. Так начинается один из моих 8 напряжённых трёхнедельных отрезков времени».
По ориентировочной оценке, произведённой в 1974 году, совокупный капитал, номинально контролируемый 1600 членами семьи Дюпон, приближается к 150 млрд. долларов.
